Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 января 2025 г.

  «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле (XVI в.) — это не просто цикл романов о приключениях великанов, а бунтарский манифест эпохи Ренессанса. Смешивая грубый юмор, философские размышления и острую сатиру, Рабле создал произведение, которое остается актуальным спустя пять веков. Это книга-карнавал, где смех становится оружием против догм, а телесные низы бросают вызов духовным верхам.
  
  Пять книг цикла (последняя, вероятно, дописана последователями) повествуют о трех поколениях великанов: Грангузье, его сыне Гаргантюа и внуке Пантагрюэле. Их истории — цепь абсурдных эпизодов: войны из-за пирогов, путешествия к оракулу Бутылки, споры о браке Панаржа. Но за кажущейся хаотичностью скрывается стройная критика общества. Гипербола (великаны, пьянства, обжорства) служит увеличительным стеклом, обнажающим пороки власти, церкви и схоластики.
  
  Контраст между «темным» обучением Гаргантюа у схоластов и гуманистическим методом Понократа — ключевой момент. Рабле высмеивает зубрежку, воспевая знания, связанные с жизнью и телом (гимнастика, астрономия).
  Телемское аббатство с девизом «Делай что хочешь» — манифест ренессансного идеала. Здесь нет принуждения, а гармония рождается из естественных желаний.
  Монах Жан Зубодробитель — антипод лицемерных клириков. Рабле бичует не веру, а ханжество, предлагая модель «добродетельного гедонизма».
  
  Раблезианский смех — амбивалентен: он и разрушителен (развенчивает авторитеты), и жизнеутверждающ (празднует плоть). Язык книги — взрыв словотворчества: неологизмы, каталоги блюд, пародийные списки. Это не просто игра, а попытка выразить невыразимое, передать избыток жизни. Даже физиология (роды, испражнения) становится метафорой творчества.
  
  Не все в книге выдержало испытание временем: женские персонажи часто карикатурны, а некоторые эпизоды отдают ксенофобией. Однако сила текста — в его открытости интерпретациям. Бахтин видел в Рабле голос народной культуры, другие — предтечу постмодерна.
  
  «Гаргантюа и Пантагрюэль» — вызов читателю: принять ее грубость, чтобы увидеть глубину. Сегодня, когда догмы вновь наступают, смех Рабле напоминает: свобода рождается в умении сомневаться и радоваться жизни. Это не просто классика — это приглашение к пиру ума.
  

  6

  282