Рецензия на книгу

• 

  Аноним31 января 2025 г.

  Война начинается не с выстрелов, а с тишины между ними. Быков не пишет о боях. Он вглядывается в трещины человеческих душ, которые шире провалов от снарядов.
  
  Рождение предательства: как гниет яблоко изнутри.
  Рыбак. Его имя звучит как насмешка — он не ловит рыбу, он ловит шансы выжить. В начале они с Сотниковым — товарищи: делят последний сухарь, прикрывают друг друга в перестрелках. Но Быков уже в первой главе роняет фразу-предсказание: «Страх — это не когда тебя бьют. Это когда ты сам себе становишься чужим».
  
  Рыбак предает не в ту секунду, когда соглашается служить полицаям. Нет. Это случается раньше:
  Когда он, спрятавшись в сугробе, думает: «А что, если сдаться? Ведь немцы людей тоже щадят…» Когда крадет сапоги у мертвого старика, оправдываясь: «Мертвому все равно, а мне воевать».  Когда ненавидит Сотникова за то, что тот не дает ему стать подлецом спокойно.
  
  Кульминация — не казнь, а сцена в камере, где Рыбак, уже обретя «новую жизнь», видит в окно виселицу. На ней болтается Сотников, а рядом — девочка-подпольщица, старуха, еврейский мальчик. «Почему я здесь, а они там?» — спрашивает он себя, но ответа нет. Только снег, падающий на шинель с петлей вместо погон.
  
  Сотников: победа духа, которая страшнее смерти.
  Он не святой. Он слаб: кашляет кровью, теряет сознание от боли, злится на Рыбака за трусость. Но в нем есть упрямство совести. Когда полицаи требуют выдать партизан, он молчит, даже когда бьют прикладом по сломанной ноге. Не потому, что храбр — потому что иначе не может. «Страх смерти — как пьяный угар: пройдет, а стыд останется», — говорит он Рыбаку, но тот уже не слышит.
  
  Его последний выбор — не героический порыв, а тихий бунт. На допросе он берет вину на себя, спасая случайных свидетелей: мать с детьми, старуху-хозяйку. «Мне уже недолго. А им жить», — объясняет он следователю, и в этой фразе — вся правда о войне: одни отнимают жизнь, другие дарят ее кусками, как хлеб.
  
  Быков — тайновидец душ.
  Он не судит Рыбака. Он препарирует его надежды, страх, самообман. Рыбак не монстр — он каждый из нас. Его предательство — не прыжок в пропасть, а скольжение по склону:
  «Я ведь не предатель! Я просто хочу выжить…»
  «Может, еще удастся сбежать?»
  «Главное — не вешать нос. Война кончится, и все забудется…»
  
  Но не забывается. Быков оставляет его в аду бесконечного стыда: Рыбак пытается повеситься на собственном ремне, но петля рвется. «Смерть тоже отворачивается от предателя», — заключает автор.
  
  Сотников — не герой с плаката, а изможденный человек, который перед расстрелом просит палачей: «Развяжите руки. Я не буду сопротивляться». Он умирает свободным. А Рыбак… Рыбак остается.
  
  Быков словно спрашивает нас: «А ты смог бы?» Я... я не знаю ответа. Но это и есть главное — повесть не о войне, а о выборе, который длится дольше жизни. Сотников давно в земле, а его дух, не сломленный даже веревкой на шее, все еще бьется в нас — как забытая мелодия, которую нельзя ни допеть, ни забыть.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Содержит спойлерыОткрыть

  7

  517