Рецензия на книгу

• 

  Аноним26 января 2025 г.

  И пришёл Алёша

  Как прочёл — я, брат, чуть порядочным человеком не сделался!
  Чуть было; да только пораздумал и предпочёл лучше остаться непорядочным человеком.

  «Униженные и оскорблённые» — роман о гордости бедных людей, о лицемерии богатых и об Алёше. Что занимательно, здесь наглядно показано, как те самые воспеваемые писателями гордость и благородство бедняков позволяют богатым козлам вроде князя Валковского наживаться на них и избегать ответственности. Все, кто считают себя выше того, чтобы искать для него наказания, тем самым рушат собственные жизни и, что ещё страшнее, жизни своих детей. А подобные князья меж тем преспокойно дальше вальсируют, продолжая причинять боль просто потому, что могут, и обворовывать людей просто потому, что считают эти деньги своими. И в воздухе повисает вопрос: по итогу достоин ли уважения хоть кто-то из этих персонажей? Так ли уж их облагораживают их страдания?

  А страданий, как всегда, всем отсыпано с лихвой: кому житейских, кому любовных. В кои-то веки Достоевский не откладывает размазывание эмоций читателя по стенке на конец и вместо этого самую душераздирающую часть истории поставил в начало. Одиночество старика Смита и его дряхлого пса описано так пронзительно и в то же время так буднично, без витиеватой лиричности, что начинаешь чувствовать собственную душу, стонущую от боли. К счастью, это настроение не выдерживается на протяжении всего романа и дальше ничего столь же тяжёлого не встречается. Хотя узнать историю жизни старика, предшествовавшей его грустной смерти, конечно, всё равно придётся.

  Здесь сделаю паузу и воздам должное сарказму Достоевского. Его ядовитое чувство юмора такая же неотъемлемая часть его произведений, как рассуждения о человеческой душе, и помогает переживать особо драматичные моменты. Можно было бы много чего процитировать из его подколок, но любимая — однозначно вот эта:

  
  страстно влюблённой в него прежде и продолжавшей любить его лет пятнадцать сряду, несмотря на толстого фатера-булочника, с которым невзначай прижила восьмерых детей

  Так вот, выдав самую тяжкую драму в самом начале, далее рассказчик повествует о традиционной для Достоевской мелодраме — нет, мелодрамище. Все эти возвышенные, полные громких признаний любовные метания имеют самое прямое отношение к линии с совершенно прозаичной судебной тяжбой, которая изматывает очередного благородного, но небогатого человека, Ихменева. И главная интрига здесь в том, пойдёт ли он по стопам Смита и приведёт ли его та же уязвлённая дочерью гордость к тому же исходу.

  Дочери, надо сказать, у обоих те ещё подарочки, и их предательство действительно больно ударяет. Но мы следим за судьбой только одной из них, Наташи. Наташа Ихменева, большая и чистая любовь рассказчика Ивана Петровича с детства, с которой не сложилось по причине того, что он как писатель не может стабильно зарабатывать, решила, что надёжный парень, души в тебе не чающий, — это слишком скучно, надо закрутить роман с княжеским сыной-корзиной Алёшей.

  Алёша — это не просто персонаж. Алёша — это гендер. Алёша — это состояние души. Алёша — это самая ёмкая аллегория пресловутого «альтернативного развития». Я железобетонно уверена, что он списан с реального человека, потому что не представляю, как можно так достоверно прописать подобное чудо в перьях, если оно выдуманное. Это же надо конструировать пустой мозг совершенно с нуля, отрешившись от собственного гениального. Алёша прямой, как доска, и не менее деревянный. Может начать излагать что-то очень важное и сам себя перебить энергичным рассказом о том, как он на спиритическом сеансе вызывал дух Цезаря. Алёша на всё смотрит восторженными щенячьими глазами и не видит разницы, кому дарить свою любовь и восторги, поэтому искренне изменяет и не менее искренне кается в изменах. Его в романе называют «наивным эгоистом», но по-моему, ему гораздо больше подходит знаменитая характеристика из «Даун хауса», данная Епанчиным Мышкину.

  Алёша — добрейшая душа, но при этом его полностью устраивает, что из-за отношений с ним Наташа разорвала отношения с семьёй, и он ничего не готов с делать с тем, что его отец судится с её отцом по совершенно надуманным поводам, — отец-то святой. Ни один поступок отца не свидетельствует о его святости, но Алёшу это не смущает. Алёше не знакомо смущение. Алёше также не знакомы обучаемость, серьёзность, долгосрочная память и способность к планированию.

  
  — Вы говорите: брак. Когда же вы обвенчаетесь? — спросил я, взглянув на Наташу.
  — Завтра или послезавтра; по крайней мере, послезавтра — наверно. Вот видите, я и сам ещё не хорошо знаю и, по правде, ничего еще там не устроил. Я думал, что Наташа, может быть, ещё и не придёт сегодня. К тому же отец непременно хотел меня везти сегодня к невесте (ведь мне сватают невесту; Наташа вам сказывала? да я не хочу). Ну, так я ещё и не мог рассчитать всего наверное. Но всё-таки мы, наверное, обвенчаемся послезавтра. Мне, по крайней мере, так кажется, потому что ведь нельзя же иначе. Завтра же мы выезжаем по Псковской дороге. Тут у меня недалеко, в деревне, есть товарищ, лицейский, очень хороший человек; я вас, может быть, познакомлю. Там в селе есть и священник, а, впрочем, наверно не знаю, есть или нет. Надо было заранее справиться, да я не успел... А, впрочем, по-настоящему, всё это мелочи. Было бы главное-то в виду. Можно ведь из соседнего какого-нибудь села пригласить священника; как вы думаете? Ведь есть же там соседние села! Одно жаль, что я до сих пор не успел ни строчки написать туда; предупредить бы надо. Пожалуй, моего приятеля нет теперь и дома... Но — это последняя вещь! Была бы решимость, а там всё само собою устроится, не правда ли? А покамест, до завтра или хоть до послезавтра, она пробудет здесь у меня. Я нанял особую квартиру, в которой мы и воротясь будем жить. Я уж не пойду жить к отцу, не правда ли?

  Вообще эпопея с метаниями Алёши между двумя невестами, которым он клянётся в любви и не знает, как между ними выбрать (и невесты в итоге выбирают за него), — это именно то, ради чего я читала роман. Ибо остальные линии слишком грустные, хотя и интригующие. И когда накал страстей из-за тягот нищенства, болезней, гнусности подходил уже к градусу невыносимости, в повествование с ноги врывался Алёша и превращал историю князя-гниды в буффонаду. Наташа относится к нему почти как к неразумному ребёнку, которому с удовольствием приносит себя в жертву, пока в конце концов ей это не надоедает по ряду причин.

  Конечно, Алёша не единственный яркий персонаж, одна только одиозная парочка Маслобоева и его жены чего стоят, да и его папаша колоритно инфернален. Однако я выделяю именно его из общего ряда, потому что он вдобавок ко всему прочему воплощает в себе две основные мысли, которые подтверждаются повествованием: если ты живёшь, твёрдо веря в то, что ты окружён благородными людьми, то ты станешь слепым орудием в руках тех, кто благородством не страдает; и даже когда элиты не хотят вредить бедным, они это делают, просто в силу своего «наивного эгоизма». Воистину, «Ох, жестокие мы дети, Алёша»!

  6

  196