Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 января 2010 г.

  Когда лошадь загоняют, ее рот покрывается пеной. Упав, она молотит воздух копытами, но подняться уже не в силах. Тогда кто-нибудь пристреливает её. И лошадь перерабатывают в клей. Автоматы разливают клей по бутылкам, и… Детишки выдавливают клей из бутылок, и обильно размазывают им свои будущие аппликации и прочие поделки. Клей пристаёт к детским рукам и дети с удовольствием едят его. И дети превращаются в лошадей. (с) Кусочки Трейси

  
  Сначала заумь. Но. Вообще всё ведь называется и придумывается, открывается и изобретается когда-то в самый первый раз. У костра там за горячий кусок мяса кто-то развлёк племя побасёнкой про то, как жили-были две враждующие семьи и у одних сын, у других дочь, и так уж приключилось, что полюбили они друг друга, и, разумеется, ничего хорошего из этого не вышло. Сказочник был, кстати, не дурак, понимал, что кусок ему дадут родители и басню придумал с моралью о том, что нужно слушаться родителей. Потом уверен и Гомер или кто-то другой из этих дряхлых греков писал что-то подобное, а затем и Шекспир сделал свой ремейк этой истории рассказанной у костра. Уверен, что если покопаться и поковыряться, то и про бятые пуськи тоже где-нибудь, когда-нибудь давным-давно, кто-нибудь у костра да рассказывал задолго до. Быть или не быть, отцы и дети, прощай жестокий мир… Понимаете о чём я?

  
  Я не о том, почему кошку назвали кошкой. Это-то всем известно почему. А просто было время, когда если достаточно долго писать, что Земля круглая, да ещё и вертится, то рано или поздно к автору приходили различные неприятности. И инквизиция вместе с ними. Да, рукописи может и не горят (хотя 451 градус по Фаренгейту никто не отменял ведь), а вот авторы вполне себе. Такие поминки по Джордано Бруно. А теперь смотришь и вроде всё нормально, вроде и можно писать о том, что мир не плоский. А может Земля округлела после того как об этом написал кто-то? Ну ладно с Землёй, пусть себе катится. Крутится, вертится и живёт. Хотя возможно, что и это кому-нибудь не нравится, и хотелось бы запретить. Задушить.

  Вот я о чём. Когда кого-то ловишь, хорошо бы его при этом не задушить.

  Сэлинджер издал “Над пропастью во ржи” в 1951-м. А две мировые войны и ещё много других гадостей человечество совершило задолго до этого. Так что вряд ли Холден Колфилд, с его словами и мыслями, в чём-то виноват. Да с тех пор мир стал, наверное, хуже и людей ещё больше испортили разные “квартирные вопросы”. Но никак не книги. Вот это уж точно.

  Желание сжечь книгу, разбить зеркало или высечь море точно не может вызывать ничего кроме недоумения. Море мокрое, в книгах просто слова, слова, слова, а в зеркалах всего лишь отражения. Это я к тому, что “нечего пенять” и если уж рассказываешь, то невозможно чтобы – короли отдельно, а капуста отдельно. Если пишешь о дворцовых интригах, то и яд с кровью там будут, а если о подростках – от нигилизма с бранными выражениями никуда не денешься. Понимаете? Иначе липа будет сплошная.

  Сейчас-то вообще после посещения Саут-Парка, криминального чтива и поклонения другим разным всяким королям контркультуры, читая “Над пропастью…”, не понимаешь с чего защитники нравственности и морали так напрягались, и поднимали свои факелы. Но и так этих задушевных крысоловов чёрт разберёт. Даже если опять же вспомнить незлым тихим словом Шекспира, которого я так понимаю вполне можно читать в шестнадцать лет. С оккультизмом-мистикой, натурализмом, прелюбодеяниями, предательствами, убийствами, подлостью? С полцарства за коня? О времена, о нравы! Хотя может, и он запрещен в каких-нибудь штатах? Да, логику этих криворожих подданных королевства кривых зеркал не понять. Хотя нет, всё с ним понятно на самом-то деле. Им всё неймется, если кто-то, скажем, целуется с кем-то вечером в поле за калиткой. Просто завидно и обидно, что их-то целовать никто не хочет. Они бы вообще были не прочь письменность отменить, сочинителей переловить-передушить и зеркала разбить. Чтобы никто не мешал им дудеть своё.

  А спасать детей, их души, разумеется, надо, пропасть есть, падать есть куда, кто бы спорил. Вот только
  Джером Сэлинджер со своим ловцом разрешают детям, признают такое их право, бегать по полю. В отличии от всех этих “гамельнский” защитников. Улавливаете в чём разница?

  Ну и действительно о вечной истории… Как-то так получается, но кто бы, о чём бы, как бы не писал, а всё равно, если читать потом внимательно, то получается, что про любовь. О ней, размышления про неё, поиск её, о том что её мало или нет, или она жестока, или она спасение, или смысл. В чём тогда вообще смысл? Много чего в книге может быть нагромождено, лабиринты мыслей, а когда дочитаешь и закроешь книгу… Холден Колфилд, конечно, яркий персонаж кто бы спорил, но куда он без Фиби? В том то и дело, что никуда. И незачем.

  Да, как-то так. А если без зауми, одним словом об этом романе Сэлинджера, то вот. Пронзительно.

  12

  22