Рецензия на книгу

• 

  Аноним4 апреля 2015 г.

  Чуждый, скользкий, извращённый, отвратительный мир. Да, да, именно отвратительный, ведь в течение всей книги автор без конца, с удовольствием и смакованием погружает нас с высокодетализированным описанием в кровь, грязь, слизь, дерьмо и другие, дурно пахнущие материи, отчего с лица не сходит гримаса отвращения. Почему некоторые авторы уходят в крайности мне не понять. Один описывает великолепие и блеск гламурной жизни, другой с большим аппетитом смешивает самые отвратные ингредиенты в подкорке своего сознания и безжалостно вываливает это на бедные головы своих «пациентов». Наверное, из автора выползает всё его нутро, и он пытается вложить его, доступным ему языком, на страницы своей книжки. Не хочется обвинять автора в наклонности к извращениям или больной фантазии, но скрупулёзные описания насилия, «интимных» отношений и постоянное смакование всяческой грязи и нечистот наводит на определённые мысли. Так же не могу объяснить, почему в наше время такое пользуется популярностью и многие просто рукоплещут таким «творениям извращённой фантазии». После каждой главы брезгливо откладываешь книгу в сторону и идёшь под душ, дабы смыть всю грязь, которой обильно облил меня автор. И через силу заставляешь себя взяться за продолжение, иначе никакого морального права писать рецензию на книгу у тебя не будет, ведь внутри будет копошиться червь сомнений, мол, а вдруг автор укрыл под грудой этих нечистот какую-то сакральную мысль, ради которой стоит пройти через все эти испытания. Но чем ближе финал, тем яснее понимаешь, что, увы, но никакой особой мысли у автора, которую он хотел бы донести до наших умов не было. Вообще, чем дальше в лес, или лучше так – чем глубже мы погружаемся в ж…, ой простите, в сюжет, конечно, тем яростнее противление души, сердца, ума (нужное подчеркнуть), всей мерзости происходящей пред нами. Быть может это такая хитрая задумка автора, вызвать у нас внутренний протест, вместе с рвотным рефлексом, дабы усилить впечатление, но для чего спрашивается. Вот если бы в конце произошёл какой-нибудь кульбит, который бы вывернул мою душу наизнанку или хотя бы заставил затаить дыхание, то я бы многое мог простить автору и пожать ему его натруженную руку, но всё прошло слишком предсказуемо и автор лишь периодически, по «суккотам и вошкресениям», вбрасывал в сюжет какое-нибудь невообразимое существо, от столкновения с которыми у наших героев выкатывались глаза из орбит и отвисали челюсти, таким образом, автор видимо пытался нагнать хоррора, в который автору всё же удавалось меня погружать, но только с помощью невероятного словоблудия.
  Например:
  

  
  Две линии программирования снова собрались в тройной порядок: удвоенная волноформа входящего икс с введенными игрек и зет.
  Это были исключительно сложные команды. Они были рассчитаны на мощнейшие вычислительные машины, предоставленные Советом конструкций, на сложность его программных карт. Математико-аналитические психокарты — пусть упрощенные, пусть несовершенные — стали шаблонами. Машина сравнила их друг с другом.
  Разум Андрея, подобно разуму любого здорового человека, любого здорового водяного, хепри или какта, представлял собой постоянно конвульсирующее диалектическое единство сознания и подсознания, где подавлялись или перенаправлялись сны и желания, где подсознательное бесконечно воссоздавалось противоречивым, отвергающим рационализм эго. И так далее, и тому подобное. Будучи многоуровневой, нестабильной, постоянно самообновляющейся совокупностью, сознание Андрея совсем не походило на холодное логическое мышление Совета, на поэтизированное мировосприятие Ткача. Поступающий в моторы икс не был похож на игрек и не был похож на зет.
  Но, учтя структуру разума, учтя поток подсознания, определив долю рационального и воображаемого, долю самомаксимизирующегося анализа и эмоционального заряда, вычислительные машины пришли к выводу, что икс равен игрек плюс зет.
  

  Бесконечные описания строений, устройств, механизмов просто отягощают книгу и выматывают нервы читателю и совершенно, на мой взгляд, излишние. Хотя если от них избавиться, то от книжки останется страниц двадцать, а кому такое надо? Явно не автору.
  Интимные, извращённые фантазии автора тоже отразились на страницах книги:
  

  
  Дэвид повернул голову и заглянул в другую комнату, мельком увидел обнаженное тело на кровати. Женщина, вернее девушка лет пятнадцати, не старше. Она стояла на четвереньках, руки и ноги были волосатые, нечеловеческие, собачьи.
  Словно загипнотизированный или завороженный ужасом, смотрел Дэвид на нее, пока проходил мимо. А она неуклюже, по-собачьи соскочила на пол, неловко повернулась — должно быть, непривычно ходить на четвереньках. С надеждой глянула на него через плечо и задрала зад, выставив напоказ половые органы. У Дэвида отпала челюсть и остекленели глаза. Даром, что ли, ему всегда бывало так стыдно в этом борделе, у «переделанных» шлюх.
  В этом коридоре время тянулось, как испорченная патока. У любой открытой двери Дэвид не мог удержаться от соблазна — заглядывал в номер. Сгорал от стыда, но глаза будто собственную волю обрели. Не подчинялись рассудку.
  Он будто по саду кошмаров шагал, в каждой комнате обнаруживая неповторимый цветок плоти, непристойное творение палачей.
  Дэвид проходил мимо обнаженных тел, покрытых грудями точно крупной чешуей; мимо чудовищных крабообразных туловищ с половозрелыми девичьими ножками по бокам; мимо женщины, смотревшей на него умными глазами, что располагались над второй вульвой; ртом служила вертикальная щель с влажными губами. Два маленьких мальчика с изумлением смотрели на массивные фаллосы, которыми они сплошь обросли. А дальше — многорукий гермафродит…
  

  Если же в двух словах о впечатлениях от книги, то так – каша в голове. И эта каша образовалась у меня в голове и перекочевала туда посредством книги прямо из головы Чайны. Остаётся лишь строить догадки, Быть может, автор имел реальный контакт с мотыльком, и это оставило неизгладимый след в мозге Чайны, но каша, которую он заварил на страницах сего опуса, уж совсем не годна к употреблению. Она не пахнет, но воняет, она склизкая и на вид – дерьмо с кровью. Видимо, Чайна перепутал пропорции, ошибся с ингредиентами, да и пожалуй некоторые из них были пропавшими, да что греха таить – они жутко смердели.
  Это моё первое, если не изменяет мне память, знакомство со стилем стим панк. Ну и пожалуй последнее. Чайна очень для этого постарался. Дабы отбить у меня охоту к такой «литературе», он не чурался, никакими приёмами. Я шёл ему на встречу с улыбкой на лице, а он проливал на мою голову гнойный дождь, я предвкушал знакомство с волшебным миром, а получил реки с дерьмом, я протягивал руку, дабы поприветствовать новое имя, а он бил меня по рукам и приговаривал – «уходи, тебя здесь не ждут, здесь нет места для тебя, иди, читай своего Толкина». Пожалуй, так я и сделаю.

  8

  45