Рецензия на книгу

• 

  TatyanaAlkhimova30 декабря 2024 г.

  Никто не здоров. Больны все.

  Итак, Владимир Набоков. "Лолита". Перевод автора, дополненный восстановленными из черновиков моментами.
  Думаю, нет человека, который никогда ничего не слышал об этой книге и её авторе. Кто-то смотрел, кто-то даже читал, а многие (тут я тоже вынуждена не лукавить) — не прочел до конца. Знакомство с этой историей я откладывала очень и очень долго, но не по причине тематики или общественного мнения. Просто Набоков — моя небольшая книжная одержимость, после него все книги становятся пресными, красота текстов теряется, и я долго хожу под впечатлением, продолжая генерировать мысли. Процесс этот тяжелый и зачастую крайне энергоёмкий. Так что "Лолита" получилась десертом, не зря же её называют самым цельным и даже лучшим творением автора.
  "Когда стараюсь разобраться в былых желаниях, намерениях, действиях, я поддаюсь некоему обратному воображению, питающему аналитическую способность возможностями безграничными, так что всякий представляющийся мне прошлый путь делится без конца на развалины в одуряюще сложной перспективе памяти"
  Вот и моё обратное воображение постоянно закидывает сознание в чертоги книги. Читала запойно и готова перечитывать снова. Почему — спросите вы?
  Во-первых, прекрасная речь. Именно речь! Стилистика, обороты, богатство русского языка (хотя сам автор печалился о том, что растерял навыки и слова, и перевод вышел так себе. Тут я готова орать чаечкой... Если бы все современные авторы ТАК теряли навыки...), мои любимые длинные предложения, рефлексивные, тягучие, но очень подвижные. Услада. Великое наслаждение. Точные, ёмкие описания, без лишней вычурности и простоты. Так, как надо. И практические полное отсутствие диалогов.
  Во-вторых, смелость автора, его неподдельная любовь к своему детищу, которую очень просто считать.
  В-третьих, не тематика. Но тема. Сумасшедшая реальность описанного, хочется добраться до архивов и найти подтверждения. Пока читаешь — веришь. Безусловно веришь.
  У читателя в руках — записи Гумберта Гумберта, сделанные в тюрьме. Не исповедь, не совсем личный дневник, не письмо, а попытка саморефлексии. Без желания оправдаться. Но с желанием — понять и разобраться. Поначалу сама его личность отталкивает, но тут же притягивает обезоруживающей честностью перед собой и читателем. Он понимает свою проблему, он знает о своей болезни, о ненормальной и извращенной тяге к нимфеткам. Гумберт безошибочно вычисляет их, наслаждается ими — издалека. Ищет причины — в детстве. Бросает поиски, но всё равно сквозь текст сквозит вопрос — ну как же так, ну почему же, за что? Он труслив и мелочен, — и признает это. Он слишком подвержен романтизации всего и вся — и тоже знает об этом. Но недуг сильнее. И часто (и чем дальше по тексту, тем чаще), Гумберт уступает ему. Страдает ли он от этого? Да. Получает ли удовольствие? Определенно.
  И вот в этих диких мучениях, адской боли, метаниях, раздрае — проходит вся книга. ГГ унижает себя. Убивает себя. Творит такое, о чем хотелось бы не думать. Пытается оправдаться, но тут же отвергает оправдания. Он — человек со своими страстями.
  "В бархатной темноте ночи, в мотеле "Мирана" (Мирана!), я целовал желтоватые подошвы её длиннопалых ножек, — я дошел до последних унижений и жертв... Но это всё было ни к чему. Мы оба были обречены. И вскоре мне пришлось перейти в новый круг адских пыток"
  Здесь нет положительных героев.
  Вся правда и боль этого утверждения вскрывается в конце. Но, увы, Лолита не была ангелом. И была испорчена странной, фривольной жизнью, безразличием и поддельной слепотой окружающих задолго до Гумберта. Конечно, подросток (ребенок) не в состоянии понять всего ужаса происходящего, особенно если этот ужас оказался незамеченным (то есть приравненным к норме). И что же начинает делать этот самый ребенок, сознавая свою власть над взрослыми мужчинами? Да — сначала пользоваться, потом наслаждаться, а после... Ну вы поняли. Ненасытность, жадность до ощущений, адреналин, деньги, в конце концов. И всё это через боль. Но её так легко не заметить. Потому что дети не говорят о своей боли, они вообще могут не понимать — почему так. Поэтому просто берут и делают то, что привыкли, то, что подобно рефлексу, приводит их к награде — свободе. Эферемной, конечно. Что называется — из огня, да в полымя.
  Самое жуткое, что и Гумберт понимал, знал, видел... Но его болезнь заслоняла обзор, туманила. Хотя иногда... ИНОГДА! А Лолита... Она просто растоптала его. Самым мерзким образом, как только бунтари-подростки умеют. Она, собственно, так и осталась той самой маленькой девочкой, живущей по принципу "исполняю твои желания — получаю деньги". И плевать ей было на заботу и внимание Гумберта, который пытался сделать что-то для неё (побаловать нарядами, вкусностями, поездками, дать образование). Собственно, как и Гумберту было плевать на то, что в его постели ребенок. Оба — погрязли в своих болезнях и заблуждениях. И от этого ужасно тошно. И хочется их пожалеть, да нельзя. Ничего, в сущности, уже нельзя.
  "Вы можете глумиться надо мной и грозить очистить зал суда, но, пока мне не вставят кляпа и не придушат меня, я буду вопить о своей бедной правде. Неистово хочу, чтобы весь свет узнал, как я люблю свою Лолиту, ЭТУ Лолиту, бледную и оскверненную, с чужим ребенком под сердцем, но всё ещё сероглазую, всё ещё с сурмянистыми ресницами, всё ещё русую и миндальную, всё ещё Карменситу, все ещё мою, мою..."
  А она, Лолита, лишенная эмпатии, лишенная всего, оказывается любила того, кто впервые нашёл её привлекательной нимфеткой (о возрасте говорить не стану, но до истории с ГГ там было ещё ого-го сколько лет...), того, кто был бы рад видеть её снимающейся в (не будем говорить в чем и в каком составе), того, кто вышвырнул её после отказа.
  Так кто больше болен? Человек или общество, закрывающее глаза (о да, отпечаток времени, конечно... середина двадцатого века)? И может ли психически нездоровый человек в свете дичайших событий казаться адекватнее всех прочих? (школьных учителей, родителей, друзей семьи, вожатых в лагере?) Можно ли считать девочку, одаривающую поцелуем взрослого мужчину, — здоровой?
  Уйма вопросов. Уйма отторжения и желание отрицать очевидное, — но любые трагедии любой личности, — это не только внутренние беды.
  Тяжелая, рефлексивная книга. Прекрасная в своей подаче и смелости.
  П.С. По горячим следам посмотрела фильм 1997 года. После чтения — вполне себе. Могу рекомендовать, хоть и актеры не совсем по мне. Зато очень многое точно по тексту, без перегибов в какую-либо сторону. Никого не обеляет, и никого не гнобит. Что — редкость.

  3

  247