Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 ноября 2024 г.

  Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг.

  «Бесы» – один из наиболее узнаваемых романов Достоевского, запрещенный даже одно время в СССР за свою «клевету» на революционеров. Изначально автором планировалось небольшое произведение, на злобу дня, «пусть хоть памфлет», как писал сам Достоевский. Однако персонажи «Бесов», по-видимому, получились настолько живыми, что зажили своей жизнью и потребовали Федора Михайловича вместо памфлета писать роман.

  Не могу назвать это произведение любимым у Достоевского, но, пожалуй, могу назвать его одним из самых неоднозначных, сбивающих с толку во всей мировой литературе. Во-первых, само повествование романа, в котором одни главы представлены от лица рассказчика Антона Лаврентьевича, другие, как приложение, от лица рассказчика всезнающего. Во-вторых, жанр романа. Достоевский умело переплетает трагедию с комедией, хотя, учитывая события «Бесов», трагедия преобладает... Впрочем, такой стиль присущ не только «Бесам», но и другим произведениям Достоевского, что же поражает здесь, так это то, что юмор вполне невинный (вспомнить все эти перебранки Степана Трофимовича с Варварой Петровной) встречается с грубо говоря «чернухой» (одна из последних глав Кириллова с Верховенским напичкана ею). Ну а в-третьих, сами события романа, которые в современном обществе потребовали бы указаний «trigger warnings» (это уже шучу я). Ощущение после прочтения, словно я в каком-то трансе и все никак не могу перестать думать об этой книге, вот и теперь пытаюсь частично излить мысли о ней на бумагу.

  Как и всегда у Достоевского, тут не то «что было», а «кто». Начинается все со Степана Трофимовича Верховенского, как мне кажется, главного зачинщика всего происходящего, то есть человека, из которого вышли бесы, вошли в свиней, и потонули. С виду вполне безобидный, комичный своими слабостями персонаж. Учитель Ставрогина и Лизы, отец Петра Степановича (отец ли?), предводитель первого, «невинного» кружка, при котором состояли уже впоследствии печально известные Лямшин, Липутин, Виргинский и Шатов. Верховенский старший на самом деле не глуп, как представитель старшего поколения, то есть «отцов», - либерал, «знаток» России и всего русского народа. Но, как говорил Шатов:

  «Нельзя любить то, чего не знаешь, а они ничего в русском народе не смыслили! Все они, и вы вместе с ними, просмотрели русский народ сквозь пальцы... А у кого нет народа, у того нет и бога! Знайте наверно, что те, которые перестают понимать свой народ и теряют с ним свои связи, тотчас же, по мере того, теряют и веру отеческую, становятся или атеистами, или равнодушными».

  Слова-закон, которые лучше всего определяют суть персонажей этого романа. Доказывает этот закон и финал Степана Трофимовича, нашедшего свою связь с народом. На него сложно сердиться, но несмотря на жалость и симпатию, которых он нередко удостаивается от окружающих, его отнюдь не жалко мне – хоть за Федьку каторжного или даже за Петра Степановича. Не жалко и Ставрогина. Ни до, ни после его раскаяния. Жалко Шатова, жаль Кириллова, а его не жаль. По мне, это всё то же продолжение Печориных, Онегиных, может быть, только более грубое, патологическое продолжение. С другой стороны, Ставрогин действительно проницателен, нужно отдать должное, все замыслы Петра Степановича отгадал еще до того, как они сформировались во что-то цельное у того в голове. Равнодушным оставил и весь этот романтический флёр вокруг его персоны, восторг барышень и необъяснимое уважение наших революционеров, и даже Федьки. Внутри все та же карамазовщина, похуже даже, может, чем у самого Федора Павловича Карамазова.

  Другое дело Петр Степанович. Никакого романтического флера, зато сколько энтузиазма. Вот за кем было интересно наблюдать, вот кому хотелось верить при том, что заранее было сказано, что все слова его – обман, а сам он заранее подлец. Интересно то, что по теории он, как «холодный», лучше всякого там «теплого» Ставрогина (ну это уже каламбуры).

  Из женских образов затронула только Варвара Петровна. Действительно, настоящая генеральша, порою даже с намеками на тиранство. Но не злобная, она, хоть и со своими тараканами, расположила к себе почти с первых страниц. Да и вообще одна, наверно, с претензией на положительность.

  Напоследок, хочу упомянуть, о том как романы Достоевского перекликаются друг с другом. В «Бесах» прозвучала теория Раскольникова у Шигалева, были косые лучи из «Карамазовых», а в конце Тихон говорит о каком-то особом старце, что наводит мысли на Зосиму. Получается, своя мультивселенная.

  6

  310