Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 февраля 2015 г.

  Говорят, что Манн планировал написать историю о "страсти как помрачении рассудка и деградации" могу сказать, что ему это удалось. Был момент, когда стало не приятно читать, и вот я наткнулась на эту фразу и стала по другому воспринимать эту новеллу. И стало легче и интересней)).
  Ашенбах, знаменитый писатель в возрасте, которого тяга к путешествиям зовет в Венецию, а и правда

  
  Если за одну ночь хочешь достичь сказочно небывалого, несравнимого, куда направиться?

  
  Пароход везет его к цели

  
  любуясь он думал, что приезжать в Венецию сухим путем, с вокзала, все равно, что с черного хода входить во дворец, и что только так, как сейчас, на корабле, из далей открытого моря, и должно прибывать в этот город, самый диковинный из всех городов

  Ашенбах при всем своем величае очень одинок и несчастен, он с детства был больным и хилым ребенком, кажется он боится смерти, она неизбежна, но тут другое, он видит, чувствует ее приближение. Он собирается покинуть Венецию, но зародившаяся больная страсть к ангелоподобному подростку останавливает его.

  
  Одиночество пораждает оригинальное, смелое, пугающее прекрасное - поэзию. Но оно порождает и несуразицу, непозволительный абсурд.

  Болезненная страсть Ашенбаха, толкает его на невероятные поступки. Он становится безумен. Когда узнается, что город заражен холерой, вместо того, чтобы бежать и спасаться он остается, думаю, здесь сработало его предчувствие смерти, и не желание бежать от судьбы.
  Для кого-то смерть это скелет в черном балахоне с косой, у христиан - Ангел смерти, у Ашенбаха смерть - польский мальчик с божественной внешностью. Чем ближе Ашенбах к смерти, тем больше он чувствует привязанность к Тадзио и ему даже кажется, что мальчик тоже обращет на него внимание (думаю у мальчика там сработало чистой воды любопытство, что за странный старый, но молодящийс дед, который преследует его по всюду), но у Ашенбаха на этот счет другие мысли.
  А еще там есть Венеция и она восхитительна. Больше всего меня покорило, что у Манна она такая же как и у меня, именно такой я ее и представляла, именно такой я ее вижу, каждый раз когда туда возвращаюсь, красивая, мистическая, прогнившая, сказочная с лабирантами вместо улиц и с гондолами, похожими на гробы. Она чарует и заманивает вас своей загадочностью, но с ней нужно быть предельно осторожным, она может погубить.

  
  Это была Венеция, льстивая и подозрительная красавица, — не то сказка, не то капкан для чужеземцев; в гнилостном воздухе ее некогда разнузданно и буйно расцвело искусство, и своих музыкантов она одарила нежащими, коварно убаюкивающими звуками.

  
  

  
  P.S. я все это к тому, что если "Смерть в Венеции" не рассматривать, как историю о влюбленном, престарелом педофиле, а смотреть как на философскую зарисовку (кстати, не зря нас Манн отсылает к Сократу), то перед нами прекрасная новелла об одиночестве и смерти.

  15

  380