Рецензия на книгу

• 

  lazarevna24 февраля 2015 г.

  Комнатные птицы были... предметом торговли... Наибольшим спросом пользовались щеглы, которые отлавливались в больших количествах и стоили от шести пенсов до шиллинга; причинами их привлекательности были долголетие (пятнадцать лет и больше) и скрещиваемость с другими породами.
  На каменной стене одной из камер в башне Бичем-тауэр лондонского Тауэра гвоздем была нацарапана «Эпитафия щегла»:
  Где Рэли сетовал на злую долю,
  Я сладко пел про солнышко, про волю…
  Но ты добрее, смерть, чем все суды, —
  Меня ты выкупила из беды.
  Ниже идут слова: «Похоронен 23 июня 1794 года в лондонском Тауэре товарищем по заточению».
  
  

  Независимо от того довелось ли Чарльзу Диккенсу в позапрошлом веке увидеть картину Фабрициуса (её копию или подлинник), или он знал о ней понаслышке, или вовсе никогда не слышал об этом шедевре, имена, придуманные им для птичек незабвенной мисс Флайт, как нельзя лучше подходят и к нашему "Щеглу":
  

  
  «Надежда, Радость, Юность, Покой, Отдых, Жизнь, Прах, Пепел, Ущерб, Нужда, Беда, Отчаяние, Безумие, Смерть, Хитрость, Глупость, Слова, Парики, Тряпье, Овчина, Грабеж».

  Еще сгодились бы Истина, Безмятежность, Верность, Храбрость, Достоинство, Спокойствие, Тайна, Страдание, Печаль, Утрата, Одиночество, Рухлядь, Старость, Обман, Пропасть...
  

  
  На нас смотрит птица. Не очеловеченная, не приукрашенная птица. Самая настоящая птица. Наблюдательная, смирившаяся со своей участью. Нет тут ни морали, ни сюжета. Не будет никаких выводов. Одна только пропасть, две пропасти: между художником и прикованной птицей , между его изображением птицы и тем, как спустя много столетий мы ее видим.

  Большой, если не сказать громоздкий, многословный роман Донны Тарт - виртуозное талантливое действие ( "преосуществление") по преодолению второй из этих двух пропастей, индивидуальный художественный рассказ о том, как можно увидеть "Щегла" в наше время.
  Многое можно почувствовать, и передумать, глядя на эту птаху, но облечь свои мысли в слова под силу лишь немногим избранным. В первую очередь должно хватить мужества не поддаться разочарованию и тому черному существу, которое дремлет в каждом человеке и, просыпаясь, нашептывает циничное убийственное о том, что во всем этом, ровным счетом, нет никакого смысла. Легче украсть, годами прятать, дрожать от страха перед наказанием, сознавая невозможность как присвоения, так и расставания.
  Между тем, пропасть стала глубже и шире, потому что многие сотни тысяч слов не вызвали к жизни того волшебства света, какое, пускай хоть, и сотней оттенков красок сотворил молодой Фабрициус, четыреста лет назад, в последний год своей жизни.
  И все же - "Безумству храбрых..." ну, и так далее...

  11

  142