Рецензия на книгу

• 

  Аноним3 ноября 2024 г.

  Псевдохудожественная психотерапия с Богом в жанре детектива. Своеобразно гениальная и абсолютно больная литература.

  Мне очень сложно оценивать этот роман. С эстетической точки зрения – это ужасно, но проблема в том что здесь демонстрируется да такой степени невероятное пренебрежение к любым художественным принципам, что создаётся что-то уже совсем отдельное, другое. Как бы всё это уходит в превосходную степень уродливого и ужасного и по-итогу выходит очень своеобразный гений.
  
  Этот гений лучше всего себя проявляет в общих портретах персонажей и безумных психических изломах, пусть время от времени они и не правдоподобны.
  
  Из первого хочу привести гениальное замечание в адрес Смердякова: “Редко, бывало, заговорит. Если бы в то время кому-нибудь вздумалось спросить, глядя на него: чем этот парень интересуется и что всего чаще у него на уме, то, право, невозможно было бы решить, на него глядя. А между тем он иногда в доме же, аль хоть на дворе, или на улице, случалось, останавливался, задумывался и стоял так по десятку даже минут. Физиономист, вглядевшись в него, сказал бы, что тут ни думы, ни мысли нет, а так какое-то созерцание. У живописца Крамского есть одна замечательная картина под названием «Созерцатель»: изображен лес зимой, и в лесу, на дороге, в оборванном кафтанишке и лаптишках стоит один-одинешенек, в глубочайшем уединении забредший мужичонко, стоит и как бы задумался, но он не думает, а что-то «созерцает». Если б его толкнуть, он вздрогнул бы и посмотрел на вас, точно проснувшись, но ничего не понимая. Правда, сейчас бы и очнулся, а спросили бы его, о чем он это стоял и думал, то наверно бы ничего не припомнил, но зато наверно бы затаил в себе то впечатление, под которым находился во время своего созерцания. Впечатления же эти ему дороги, и он наверно их копит, неприметно и даже не сознавая, — для чего и зачем, конечно, тоже не знает: может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит всё и уйдет в Иерусалим, скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, случится и то, и другое вместе. Созерцателей в народе довольно. Вот одним из таких созерцателей был наверно и Смердяков, и наверно тоже копил впечатления свои с жадностью, почти сам еще не зная зачем.”. Это уточнение, то что Смердяков не мыслитель, не тот который думает, а тот который созерцает само по-себе гениально, но также дает некоторый намек на его больную отличительность. Вспоминая последующее убийство Фёдора Павловича и его ограбление совершенное им так грамотно нужно сказать, что оно не было спланировано его умом, а именно что оно было им много раз созерцаемо. Это же созерцание смешанное в нем с его природной подлостью и хитростью дало такой результат.
  
  А из эпизодов психического излома хочется вспомнить Дмитрия Карамазова. Я говорю про сюжетную арку якобы его отцеубийство и нахождения в Мокром, вплоть до допроса. Надо сказать, что это абсолютно больная, садисткая и безмерно жестокая цепь событий, впрочем не лишенная, а вернее приобретающая этот своеобразный гений. Тут излом Дмитрия Карамазовы показан во-всех страшных подробностях. Разум уходит на второй план и Достоевский нам являет чудовищную совокупность ирациональных колебаний и движений души Митьки. Вначале он хочет застрелиться, потом только жить и жить, ведь она Грушенька любит его, а потом приходят следователи, которые запрещают ему жить. И характер Дмитрия Павловича демонстрируемый в этих эпизодах удивительно синергирует с происходящем и по-итогу нам является какая-то фантастическая картина горячечного бреда. Это потрясает, это удивляет, но всё же это абсолютно больно.
  
  Вообще же книга перегружена скучными подробностями. Также хочется упрекнуть автора в дешевых приемах завлечения, подогревание интереса читателя к тому или иному эпизоду. По большей части это антилитература, где хилое, чахоточное слово прячется в тени хтонической идеи.

  Содержит спойлерыОткрыть

  5

  310