Рецензия на книгу
Grenouilles
Mo Yan
AlisaGorislav4 октября 2024 г.Расквакались, лягушки
Ради разнообразия я решила написать рецензию на что-то, что мне понравилось, так что посмотрим на “Лягушек” Мо Яня, лауреата Нобелевской премии 2012 года, с творчеством которого я познакомилась в конце прошлого года, прочитав его кирпичнообразный роман “Большая грудь, широкий зад”, поэтому, в отличие от некоторых комментаторов на лайвлибе, язык и в целом текстуальные особенности Мо Яня для меня не стали сюрпризом (и уж тем более сюрпризом неприятным); читай я вслепую, не зная автора, то всё равно смогла бы его узнать — настолько Мо Янь фактурен.
На самом деле, полноценный разбор сего произведения тянет если не на кандидатскую диссертацию, то уж на ворох литературоведческих статей точно, однако я, не имея сколько-нибудь профильного образования, не могу претендовать на качественно написанные тексты с действительно глубокой аналитикой, поэтому не обессудьте — уж как получилось.
Итак, "Лягушки".
Поговорим сначала о сюжетной канве.
В сущности, это история очень непростой жизнь Ван Синь, молодой сельской акушерки, начало чьего профессионального пути приходится на 1953 год. Я специально немного погуглила и узнала, что в это время как раз началась борьба с деревенскими повитухами (которые вытаскивали младенцев, залезая в утробу рукой, иной раз доставали вместе с маткой), в противовес которым ставили образованных медицинских специалистов. Проблема в том, что суеверные сельские жители страшились врачей, а повитухи подливали масла в огонь, распуская неприятные слухи (например, если ребёнку помогла родиться акушерка, а не повитуха, то такой ребёнок задохнётся). Более того, повитухи брали деньги, а государство предоставляло врачебную помощь бесплатно, но доверия к ней — пшик да маленько, и Ван Синь начинает свою борьбу против повитух — строго говоря, их же методами.
Вскоре для неё и для Китая наступает золотой век, с 1953 по 1957 годы. Ван Синь приняла более 1000 родов, множество детей увидело свет благодаря ей, множество женщин осталось в живых благодаря ей. Ван Синь боготворят.
Стоит ей провести рукой по телу больного, на семь десятых болезнь уходит. В наших краях женщины тетушку чуть ли не боготворили.И всё бы хорошо, и жила бы она счастливо, не начнись политика "одна семья — один ребёнок". Золотые бабочки становятся мухами:
В то время я была живым бодхисатвой, я дарила детей матерям, от меня исходил аромат сотен цветов, вокруг меня кружили рои пчел, летало множество бабочек. А теперь только мухи, ети его, жужжат…Ван Синь становится той, кто отнимает жизни, а не той, кто дарит их. Она становится заместителем главы комитета по планированию семьи и должна контролировать соблюдение закона об ограничении рождаемости. Отношение к ней меняется. Да и её отношение к самой себе тоже — чего уж там. Ван Синь превратилась из живой бодхисатвы в демона, следующего политике партии ужасными и бесчеловечными методами: прерывая беременность на поздних сроках, что убивало рожениц, например.
Я за всю жизнь своими руками не по своей воле больше двух с лишним тысяч младенцев угробила.
Нынче некоторые тетушку извергом прозвали, живым Янь-ваном, так, по мне, это и почёт!Уже старую Ван Синь постоянно преследуют лягушки, а их крик напоминает ей плач младенцев. Я погуглила и выяснила, что в китайском языке слово "лягушка" (蛙, wā) созвучно с плачем ребенка, так что кваканье лягушек для Ван Синь — что крик тысяч младенцев.
Лягушки попадали с меня, как комья глины. Но множество вцепилось в одежду, в волосы, две даже повисли на ушах, как страшные серёжки.Кстати, если вы тоже чувствуете вайбы Достоевского, то добро пожаловать в клуб поклонников Достоевского, организованный мной (состоит из одного человека, но вы не стесняйтесь присоединяться), а вообще, в тексте романа достаточно прямых отсылок на русскую культуру, так что я не удивлюсь, если галлюцинации и болезненный бред — это оммаж на галлюцинации Раскольникова, показывавшие, что его совесть жива. Но не одним "Преступлением и наказанием" сей роман похож на достоевские:
Пока ещё время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребёнка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискуплёнными слезами своими к "боженьке"!Снова счастье Ван Синь обретает в конце жизни, когда получает приглашение работать в центр родовспоможения (суррогатного материнства, что не то чтобы прям замечательно, но для неё, очевидно, лучше, чем аборты), и она снова помогает детям рождаться. Что характерно, никакого наказания для тех, кто осуществлял политику "одна семья — один ребёнок", разумеется, не следует, она признана эффективной (и, как я поняла, в реальности произошло то же самое, а то, насколько эффективно на самом деле сработало, можете оценить самостоятельно по данным открытых источников).
Заканчивается роман пьесой "Лягушки", написанной главный героем, чьей родственницей является Ван Синь. Собственно говоря, весь роман — это исследование писателем жизни своей семьи, а пьеса — это результат его работы. По-вашему, это, конечно, случайные совпадения с Сартром? (отгоняю мух рукой.)
И небольшая бонусная подборка любопытных выражений с разными средствами художественной выразительности (от метафоры и сравнения до антитезы и анадиплозиса):
Река была кристально чистой, словно жемчужное ожерелье на шее горы
Он был словно журавль в стае цыплят, полный неприязни к этому миру
Его судьба словно дракон, восходящий к небесам, полная надежд и мечтаний»
Люди были словно соломинки на ветру, которые государство могло легко сломать
Земля была словно кровавая рана, покрытая останками жизни
Мир — это большая сцена, на которой каждый день играют один и тот же репертуар
Если деньги не тратить, это лишь бумага, а когда тратишь, становятся деньгами
Выданная замуж дочка — что пролитая вода
Человеческая жизнь — это величайшая радость, ничто не сравнится с тем, когда наблюдаешь рождение жизни, которая несет твои гены, рождается новая жизнь, и это продолжение твоей жизниСодержит спойлеры5230