Рецензия на книгу

• 

  anrtemnov99024 сентября 2024 г.

  Гений языка

  Открою секрет Полишинеля, известный всякому, кто хотя бы раз открывал Маккарти в оригинале, — язык его книг есть их главное достоинство, затмевающее (и предваряющее) все прочие. Сила воздействия такова, чего их, книги, можно читать как поэзию, устраняясь от содержания и наслаждаясь единственно ритмикой, звукописью, аллитерациями.

  Этот язык не статичен, он эволюционирует, движется от дождливых теснин Теннеси к ясным просторам Техаса. В первых романах Маккарти еще не вполне свободен от влияний и заимствований, он в поиске; начиная с «Кровавого меридиана» язык его книг обретает завершенность, цельность, узнаваемость. Он, язык, состоит из трех базовых элементов:

  - убористых декларативных предложений с опорой на самые простые глаголы и столь же простых, линейных диалогов с минимальной атрибуцией. Такая манера восходит к Хемингуэю и Шервуду Андерсону, но Маккарти доводит ее до предела — он освобождает текст от пунктуации (точек с запятой и тире нет вообще, запятые крайне редки), соединяет длинные ряды предложений союзом and, использует циклические повторы. В синтезе это рождает непрерывное движение нарратива — герметичное, но и развернутое вовне, к умалчиваемым смыслам, существующим вне текста.

  - барочных описаний погоды и ландшафтов, которые рельефно контрастируют с нарочито анемичными перемещениями героев из точки А в точку Б. Погодные явления (особенно грозы) всегда непознаваемы, тревожны, полны архаичных образов; в текстах Маккарти они заменяют психологизм: внутренний мир героев для нас загадка, будучи утопленным в пейзаж — монументальный и равнодушный, как мегалиты древности. Здесь угадывается не только южная готика Фолкнера, но и предшествующая ей неоромантическая традиция: Мелвилл, Стивенсон, Джозеф Конрад.

  - затененной метафизики, пронизывающей ключевые моменты его историй. Маккарти не упрощает читателю задачу, его пассажи амбивалентны и поддаются самым причудливым трактовкам, напоминая «ночное» письмо Джойса в наиболее сновидческих, загробных эпизодах «Улисса» (Протей, Аид, Цирцея). О философии Маккарти мы поговорим в следующий раз, а пока отметим, что уводя текст в трансцендентное, он дозирует подачу, и если в Blood Meridian метафизика занимает добрую треть книги, то в таких минималистских вещах как No Country for Old Men она присутствует вкраплениями, точно щепотка перца в кофе.

  Проиллюстрируем все перечисленное на примере моего любимого финального абзаца из All the Pretty Horses — он прозрачен и обманчиво прост, как и весь роман, и в нем, словно в капле дождя, находят отражение главные элементы поэтики Маккарти:

  
  The desert he rode was red and red the dust he raised, the small dust that powdered the legs of the horse he rode, the horse he led. In the evening a wind came up and reddened all the sky before him. There were few cattle in that country because it was barren country indeed yet he came at evening upon a solitary bull rolling in the dust against the bloodred sunset like an animal in sacrificial torment. The bloodred dust blew down out of the sun. He touched the horse with his heels and rode on. He rode with the sun coppering his face and the red wind blowing out of the west across the evening land and the small desert birds flew chittering among the dry bracken and horse and rider and horse passed on and their long shadows passed in tandem like the shadow of a single being. Passed and paled into the darkening land, the world to come.

  Официальный перевод Сергея Белова («Кони, кони…», really?) в целом неплох, но практически лишен ритмики и поэтического строя оригинала, так что приводить его здесь не имеет смысла. Обойдемся собственными силами:

  
  Пустыня по которой он ехал была красна и красна поднимаемая им пыль, мелкая пыль покрывавшая ноги его коня и коня ведомого им. Под вечер подул ветер и окрасил багровым все небо перед ним. На этих землях было мало скота ведь земля была бесплодна и все же вечером он наткнулся на одинокого быка катавшегося в пыли против кроваво-красного заката как животное в жертвенных муках. Кроваво-красная пыль опадала в свете солнца. Он тронул коня пятками и поехал дальше. Он ехал против солнца окроплявшего его лицо медью и красный ветер дул с запада сквозь вечерние земли и мелкие птицы пустыни летали чирикая средь сухого папоротника а кони и всадник шли дальше и их длинные тени шли следом сливаясь словно тень единого существа. Шли и меркли в темнеющих землях, в мире грядущем.

  Мой перевод суть подстрочник, однако перед нами тот случай, когда улучшать — только портить, а любая отсебятина выглядит неуместно, как клякса в океане.

  Классический Маккарти: цикличный выхолощенный нарратив, вводящие в транс ряды аллитераций и однотипных повторов, аскетичная пунктуация; между и параллельно — пугающая эсхатология природного, а в конце — «мир грядущий», отворяющий пустынные бездны XX века.

  Одного этого абзаца довольно, чтобы признать в Маккарти не просто писателя главного калибра, но первого среди равных. Ему доступны те материи языка, прикоснуться к коим можно лишь в редкие моменты чтения становых книг человечества.

  15

  755