Рецензия на книгу

• 

  Аноним20 августа 2024 г.

  Виктор Гюго – великий манипулятор: рассказывает о последнем дне героя, приговорённого к гильотине за убийство, но, игнорируя подробности преступления и мотивацию, погружает читателя в его мысли о раскаянии, сожалении и муках ожидания казни. И даже упоминание малолетней дочери сопровождается рассуждениями о её будущем сиротстве: мать и бабушка при смерти, а теперь государство отбирает у неё и отца – который все эти годы не занимался ни её воспитанием, ни содержанием.

  Это ли не читерство? Тема смертной казни неразрывно связана с тяжестью совершённых преступлений, и потому споры о её уместности актуальны до сих пор. Что, если герой не просто убил, а планировал убийство? Что, если он перед убийством издевался над жертвой? Что, если это был не первый случай? Так много «если», которые добавляют неоднозначности к чувствам, которые испытывает читатель по отношению к преступникам, когда знакомится с их историями. Гюго в этом плане выбрал лёгкий путь. Ещё проще было бы разве что казнить героя за булку хлеба, украденную для умирающей от голода дочери.

  Бесспорно, есть эпизоды, которые трогают: всё-таки, независимо от наличия или отсутствия судимости, чувства у всех людей одинаковые.

  
  

  Прямо передо мной окно было совсем отворено. Я слышал, как на набережной смеялись продавцы цветов, а на краю подоконника какая-то хорошенькая жёлтая травка, выросшая во шве двух плит и вся пронизанная солнечным лучом, играла с ветром.

  Точно так же, как и в день отправления каторжных, моросил осенний дождь, частый и холодный, который моросит и теперь, когда я пишу это, и, без сомнения, проморосит целый день; он переживёт меня.

  В историю так же вплетён рассказ вора, приговорённого к смерти, который хотел начать новую жизнь после первого срока, но был поставлен перед выбором: умереть от голода, поскольку никто не хотел брать на работу, или приняться за прежнее – критика системы, которая актуальна и в наши дни.

  Проводя последние часы в камере смертников, герой читает надписи, нацарапанные на стенах, – имена и даты прежних заключённых. Некоторые были знакомы герою из газет, и он делится с читателем их историями. Но, что странно: не рассуждает о том, что сам убил человека, который был кому-то дорог. Может, тоже оставил кого-то сиротой.

  Самая запоминающаяся сцена – подготовка каторжников для отправления по этапу. Интересно, что сам герой – ещё до оглашения приговора – думал о том, что лучше быть приговорённым к смерти, чем пополнить ряды этих людей. Оно и понятно – быстрая смерть всегда лучше, чем медленная, в муках. Сегодня осуждённый на смерть может ожидать дня икс несколько лет, тогда – стандартные шесть недель. Гюго точно писал манифест против смертной казни?

  В общем, сам опыт был интересным, но повесть показалась мне слишком поверхностной и в некоторых местах чересчур манипулятивной.

  Пьеса «Рюи Блаз» тоже огорчила. И особенно печально оттого, что я выбрала этот сборник в том числе из-за неё: люблю пьесы, не знала Гюго с этой стороны.

  Но, во-первых, она оказалась в стихах, что, с одной стороны, и удивило, и восхитило – Гюго, оказывается, мог писать и так. А с другой – стихи, фу! Мне редко когда удаётся погрузиться в историю, поверить в её реальность, читая о героях, рифмующих слова. В общем, эмоциональной вовлечённости не произошло.

  До кучи, и сюжет банальный: вельможа мстит королеве, которая его изгнала за связь со служанкой. Яд тоже будет. Воистину «романтический» Гюго. Но штука в том, что в предисловии автор рассказывает об исторической подоплёке пьесы, о четырёх героях, которые олицетворяют испанскую монархию конца 17 века – намекает, что тут не просто любовные страсти, а символизм! И это сбивает с панталыку.

  Да, герои каноничные и однозначные, носители определённых качеств, что вписывается в предложенную Гюго схему – и является стандартом для подобной формы. Потому, на мой взгляд, все эти рассуждения автора про испанскую монархию – натягивание совы на глобус, желание превратить банальное во что-то большее. Не получилось – увы.

  14

  528