Рецензия на книгу

• 

  perficilis2 января 2015 г.

  – Я узнал, что поэты не боги, но если Бог… или что-то вроде Бога… существует, то он поэт. И к тому же хреновый.

  Прошло всего десять минут с момента, как были дочитаны последние страницы этой книги, и, следуя традициям, я пытаюсь запечатлеть впечатление, пока оно ещё свежо. До второй книги мне удалось добраться лишь через полгода после прочтения первой, и, хотя многогранный сюжет и все его нераскрытые "переменные" на удивление чётко запечатлелись в моей памяти, всё же хочу выразить отдельную благодарность автору за периодические отсылки к некоторым непримечательным с виду деталям отдельных историй. С предисловия, пожалуй, довольно.

  Ни в коем случае не претендую на звание знатока фантастики - я всего лишь любитель и почитатель, знакомый при этом с жанром научной фантастики в большей мере по сериалам, чем в литературе. И моё субъективное мнение - могу долго разливаться мыслью о гениальности Симмонса, подарившего мне многие часы полного отключения от реальности, сопровождавшегося беспрестанной и лихорадочной обрабатывающей деятельностью моего мозга. Чем, собственно, и займусь.

  Эта книга - потрясающая интерпретация и бездонная солянка идей, концепций, мировоззрений и мифов. Но обо всём по порядку.

  Масштаб. Киберпанк космического размаха. Симбиоз человека и компьютера, сосуществование творцов и ставших не в меру самостоятельными творений, абсолютно свободный доступ ко всем накопленным человечеством знаниям, люди-машины (или машины-люди?), процветающая Гегемония Человека - гимн человеческого самодовольства; и чтобы жизнь не показалась слишком сладкой - внешний враг, угрожающий миру и покою граждан, которые уже многие века не знакомы даже с таким понятием как "война" (мелкие восстания не в счёт).
  Отличная перспектива в будущее, корни которого видны в логике нашей собственной реальной истории. Разброд и шатание на фоне убивающего всякое мышление благополучия и духовного упадка.
  

  
  Вообще говоря, религиозная жизнь Сети очень напоминает таковую в земной Римской Империи накануне христианской эры: верхи проводят политику терпимости, сосуществуют самые невероятные религии, большинство из них, например, дзен-гностицизм, довольно сложны и ориентированы скорее на внутреннее совершенствование человека, чем на огульную агитацию профанов, в то время как среди широких масс царит беззлобный цинизм и безразличие к религиозным устремлениям.

  Но о религиях вообще отдельный разговор - книга просто подарок для любителей размышлений на предмет теологии.

  Сплав. Наука с её причудливыми терминами и великими изобретениями, религии, коих тысячи, погрязшие в темноте предрассудков и слепого фанатизма, гордыня бунтаря и поиски Бога, выбор между Молотом и Наковальней (тут вообще можно разразиться тирадой на тему экзистенциального выбора в пограничной ситуации), этика и философия, проза и поэзия, логика и мистика идут здесь рука об руку. Красивый и запутанный пазл, складывание которого захватывает не меньше, чем слежение за ходом событий общемировой катастрофы; но для вдумчивого читателя также найдётся немало предметов для раздумий, так что грех сводить данное произведение к одному лишь сюжетно закрученному эпосу.

  Герои. Что больше всего импонирует - в погоне за эффектным изображением автор не теряет лиризма в каждом своём персонаже. Все они выписаны им любовно и рано или поздно начинают вызывать симпатию - и как только это происходит, читателю не остаётся ничего больше, кроме как пройти с ними все круги выпавшего на их долю ада, сжимаясь в своём Сопереживании от яростного бессилия наблюдателя.
  Это роман не о слепоте человеческой, но о людях. И не только о великих вершителях судеб, несущих на себе ответственность за страшные поступки, не только о сильных лидерах, кладущих себя на алтарь существования человеческой расы. Но и о тех, кто, живя тихими и не очень жизнями, никогда бы не подумал, что на их плечи будет возложена судьба человечества. О тех, кого раздирают сомнения. Кем движет любовь или вера в высшее предназначение. Или о тех, чья жизнь - отчаяние. Каждый герой здесь прошёл через боль утраты, и апология боли идёт красной нитью через всё повествование - и Терновое Древо Боли лишь самое очевидное её проявление (невольно напрашивается ассоциация с терновым венком).

  Интерпретация. Говоря затёртыми клише, всё новое - хорошо забытое старое и ничто не ново под луной. Но талант мастера проявляется в том, в какой последовательности он выкладывает свою собственную мозаику.
  Можно начать хотя бы с использования слова "Хиджра", которое не выдумка автора, а аллюзия на фрагмент истории ислама, или с пасхалок в виде упоминания уэллсовских морлоков. Но если не вдаваться в детали:
  "Гиперион" и в особенности - "Падение Гипериона" - достойный памятник скончавшемуся в 27 лет от туберкулёза поэту-романтику Джону Китсу, чьё имя "написано на воде" и по-настоящему интересно либо поклонникам литературы той эпохи, либо исследователям, чихающим от пыли библиотечных полок. Его неоконченный труд о падении титанов под натиском их неблагодарных преемников не только стал органично вписанным остовом для идейно богатой космической оперы, но и опоэтизировал повествование, придал ему оттенок возвышенного, а также стал целым колодцем идейных смыслов и ключей к разгадке.
  Это не говоря уже о том, что сам Джон Китс - один из чуть ли не самых обаятельных персонажей в книге.
  А как насчёт интерпретации теории эволюции в контексте не только развития человечества (не экстенсивного порабощения, но интенсивного совершенствования), но и в применении к концепции Бога? Машины, обожествлённые человечеством, машины, стремящиеся создать собственного бога, и бог людей, развивающийся и эволюционирующий вместе с ними, но надобность в котором уже долгое время как отпала?
  А размышления о том, что человечество уже принесло достаточно жертв в попытке проверить своего Бога? И что есть - чем должен быть Бог, если не Любовью (тут меня унесло в ассоциативный ряд с идеями "Интерстеллар") и Сопереживанием?
  

  
  Любовь вплетена в структуру вселенной так же прочно, как гравитация и противоположность материи и антиматерии. Место для Бога, каков бы он ни был, не в паутине между стенами, не в сингулярных трещинах мостовой, не где-то вовне, впереди или позади событий… но в самой ткани вещей. Он развивается вместе с развивающейся вселенной. Познает, как познают способные к познанию элементы вселенной, любит, как любят люди.

  Ну и в конце концов, автору нельзя также отказать в тонком мрачноватом юморе.
  

  
  Толпа сверхэлегантных миллиардеров, правительственных чиновников, аристократов сотен миров, позабыв обо всем, отдалась патриотическому угару и жажде вражеской крови – чувствам, дремавшим почти полтора века.
  Я не аплодировал. Никем не замечаемый, я мысленно произнес тост – теперь не за леди Филомель, а за неистребимую глупость моих собратьев.

  И что же остаётся человечеству после стольких страданий и посреди ужасающего хаоса? Пожалуй, надежда. Но об этом я узнаю уже в следующей книге тетралогии.

  4

  51