Рецензия на книгу

• 

  winpoo28 декабря 2014 г.

  «Объясните теперь нам, вахтеры, почему я на ней так сдвинут…?»
  (Бумбокс, «Вахтёрам»)

  Как только я поняла, что маленький краденый «Щегол» - это картина старого голландского мастера, судьба моих свободных вечеров была решена. Уже с первых страниц стало понятно, что книга – нечто большее, чем просто арт-детектив или личная исповедь героя. И уже само вхождение в герменевтический круг её текста показывало: что-то в нём меня зацепило, книга – интуитивно «моя», и я её буду читать каждую свободную минуту, не забывая, кто есть кто, что за чем, не теряя ни логических линий, ни даже второстепенных деталей. С первого же эпизода во мне разгорелась ненасыщаемая мотивация пейджридера быть вместе с этой книгой столько времени, сколько позволит её объём. Этот нечастый эффект чтения «от корки до корки» достигается не просто увлекательным сюжетом или привлекательными героями, а неким резонансом, взаимностью, возникающими от языка и атмосферы книги, её темпоритма и «подробностности», но главное - моей эмоциональной «затронутости» ею.

  Одним из моих личных критериев правильно выбранной книги является чувство, что она адресована именно мне, написана в согласии с моим миро- и человекосозерцанием. Желание, выхватив из её «неспешности и подлинности» реплику, описание, фразу, метафору, немедленно сосредоточиться на них, отрефлексировать и слегка «помедитировать» над этим, не спутаешь ни с чем –думаю, оно знакомо любому «книжнику». И на всём протяжении чтения я раздваивалась: с одной стороны, я, как обычно, «жила» сюжетом, существовала в его перипетиях, смотрела своё «внутреннее кино», а параллельно - наблюдала за собой-читающей, пытаясь понять, что же в этой книге такого, что мне не хочется отрываться от чтения, почему происходящее так значимо для меня?

  Наверное, больше всего меня привлекла естественная амбивалентность личности Тео, в которой мало того, что трудно различить хорошее-плохое, высокое-низкое, нравственное-аморальное, но, главное, и не хочется этого делать, чтобы не разрушить некую органичную целостность его характера, слегка асоциальную гармонию. Он – как «one of us», с теми же вопросами к себе, жизни и смерти, которые рано или поздно задаёт любой мыслящий человек. Как, наверное, и в реальности, все его качества после пережитого разлома хамартии трансформируются, мутируют, «взрослеют», подвергаются испытаниям, создавая интерактивное ощущение погружения в его живую жизнь. Почти все эпизоды, в которых он делает выборы, совершает поступки или просто предаётся романтической, нравственной или интеллектуальной рефлексии, для меня воссоздавали в каком-то смысле мои собственные и сложные для любого человека экзистенциальные попытки ответить самому себе на вопрос, зачем я делаю то, что делаю. И при всём при этом – этот характер не отталкивает своими минусами и не теряет плюсов, а, как ни странно, наоборот, притягивает к себе. Даже хочется немного побыть в шкуре Тео.

  Меня подкупила артистичность, живописность самого повествования, его изящно соблюдаемая художественная мера: ничего лишнего, и всё же очень много - между строк, из чего возникает детальная наглядность происходящего. Ты – внутри, между тобой и книгой - тысячи натянутых нервов, притягивающих вас друг к другу. Если бы существовал жанр «прозоживописи» или «текстоживописи», этот роман был бы его хорошей иллюстрацией. Книга сама – как живописное полотно, в котором играют, сплетаясь и расплетаясь, разные оттенки смыслов. Эти блики смыслов захватывают, их хочется искать и подстерегать на страницах книги: приблизишься – схватишь что-то неуловимо сущностное, отодвинешься подальше – разглядишь в малом смутное и ускользающее большое. Литературный импрессионизм и современный реализм в одном сюжете – для меня самая интересная смесь.

  Третье, наверное, что меня сделало поклонницей этого чтения, - внутренняя интеллектуальная эстетика книги. Монологи Хорста я согласна была читать ещё и ещё, потому что они совпадают с моим способом чувствовать живопись. Процессы внутренних метаний Тео, его непрерывный внутренний диалог с самим собой оказались и моим способом спроецировать некоторые заданные им вопросы на себя. Да, собственно, все герои книги (Борис, Поппи, Хоби, мать и отец Тео) - сущностные личностные проекции, которые по-своему нужны любому читателю, чтобы лучше осознать и прочувствовать разные части своего собственного «Я». Для меня это чтение стало чем-то вроде литературного психосинтеза, противоречиво-привлекательной психологической игры, в которую до обморока хотелось… заиграться.

  На всём протяжении чтения мне импонировал удачный темпоритм повествования, какая-то его синхронизированность с моими собственными «биоритмами». Хотя в сюжете неизбежны временные пробелы, он не воспринимается мозаично и рвано. Наоборот – эту жизнь, разделенную на неоднородные смысловые части, проживаешь вместе с героем, то быстро и напряженно, то медленно и страдальчески. В неё удаётся вовлечься собственными эмоциями и мыслями. Такая литературная интерактивность – изыск, соблазн, по крайней мере для меня, и это заставляло думать о сюжете и героях даже тогда, когда я была вне чтения. К ним хотелось возвращаться и возвращаться.

  И ещё мне понравилась любовная линия. Может быть, это даже оказалась одна из самых трогательных из прочитанных мной историй о любви. Погружаясь в романтические мытарства Тео, я, к собственному удивлению, вместе с автором попыталась встать на мужскую сторону любви, сумев оторваться от привычных женских стереотипов восприятия мужских чувств. Я вообще стала лучше понимать, как люди могут любить друг друга - непрестанно, безотчетно, безнадёжно и жадно думая друг о друге.

  Но главное, конечно, - внутренний смысловой посыл книги. Я прочитала, что Донна Тартт писала её десять лет. Наверное, оно того стоило, и за такой долгий срок многие внутренние принципы отстоялись, пройдя экзистенциальную проверку, поэтому последние страницы книги оказались для меня, фактически, изложением индивидуальной авторской концепции жизни. Почти Камю, преломленный через метафору сидящего на жёрдочке и прикованного за лапку щегла. Голая стена. Пустое пространство. Золотой блик на цепочке. Маленький чёрный глаз, полный глубокой печали. И невыносимая нежность перьев на грудке. Да, все мы приговорены к этой жизни, совершаем свой одинокий экзистенциальный трип. Да, мы не выбираем своих желаний, не всегда понимаем, как они родились внутри нас и заставили поступить так, а не иначе. Да, мы часто тянемся к тому, что нас убивает. Да, мы иногда мучительно любим тех, кого нам любить не стоит. И – да, все мы слабы, но тем не менее нам в любых обстоятельствах достаёт мужества жить той жизнью, которая досталась.

  Бывают книги интересные, бывают - хорошие, бывают – полезные. Но как же хорошо, что иногда попадаются книги - важные. И тогда даже всё равно, о чём они, – что ему нужно, читатель вчитает и вычитает сам между строк.

  106

  1,2K