Рецензия на книгу

• 

  vicious_virtue11 декабря 2014 г.

  Vull afirmar, perquè algú ho ha negat, que La plaça del Diamant és una novel·la d’amor.
  (из пролога)

  Грустная книга. Назвать ее романом о любви может только человек, который в любых проявлениях жизни ее видит. Что, наверное, для писателя не худшее умение. Обычного читателя скорее будет терзать вопрос, как же так получается, что с виду просто написанный, не слишком богатый на события текст, во-первых, окажется одним из важнейших событий каталонской культуры 20 века, во-вторых, так вытянет жилы и заставит переживать. Потом уже, к концу книги, отогреваясь после утренней прогулки, читатель может спросить себя, действительно ли это роман о любви, и не обесценилось ли в наше время вообще понятие романа о любви.

  В поисках объяснений некоторых культурных вопросов, картинок и, что уж скрывать, в поисках перевода некоторых идиом (отличный словарик по тексту) наткнулась на огромное количество исследований "Площади Диамант", ее главной героини, символизма, стиля. Уже это количество заставило присмотреться к тексту внимательнее, иначе можно было совершить ошибку и разглядеть только чересчур прямолинейную связь между прозвищем главной героини, Голубка, и голубятней, которую они с мужем соорудили дома. Только вот как человек не может посмотреть на себя со стороны и путается потому в сложности собственной жизни, так и Голубку возле голубятни охватывает хаос курлыканья, перьев и запахов. Где-то в найденных статьях шептали имя Кафки и двигались к другим связям и символам.

  Текст четко разделился на три типа повествования. Большая часть, конечно, обычный рассказ девушки Наталии о жизни в Барселоне первой половины 20 века. Народные гуляния, ухаживания, харизматичный Кимет, свадьба, обиды, голубятня, дети, гражданская война, вдовство, голод, депрессия, бакалейщик Антони, новый дом, свадьба дочери. И, да, именно здесь можно спросить, и про это люди исследования пишут? Пишут. И не в гражданской войне дело ни разу, хотя, как заметил брат голубкиного мужа Синтет, лучше читать историю в книгах, чем писать ее под обстрелом.
  

  
  I entre glop i glop de cafè encara em va dir que la història més valia llegir-la en els llibres que no pas escriure-la a canonades.

  Даже в главах, написанных этим стилем, Мерсе Рудуреда никого не может обмануть простотой повествования. Во-первых, Голубка редко кого называет по имени - то ли от утраты собственного, ведь имя Наталия ее муж Кимет отправил в небытие в самом начале, то ли из деликатности, как будто настоящее имя человека, как у древних племен, вещь сакральная. И так и ведется рассказ:
  

  
  I s’acostava una vella i el vell i la vella es van quedar plantats al meu davant i en el balcó hi havia una ombra blanca.

  Подошла, то бишь, старушка, и старик и старушка остались рядом. Цитата запомнилась из-за звучания, но вообще жена отца, родители Кимета, бакалейщик до самой свадьбы, работодатели - все остаются el senyor del guardapols, la filla de la casa, la senyora del meu pare. Имена принадлежат избранным. Даже сама Наталия в годы возвращения от Голубки к настоящему имени становится известной в парке (возможно, там в же парке Гуэль, где встречалась с Киметом до свадьбы) как la senyora dels coloms, которая из сеньоры с голубями вдруг развивается до "la senyora dels coloms s'enyora dels coloms", "сеньора с голубями скучает по голубям". Каталонцам-то все равно, а вот мне до сих пор странно, как они с именами собственными используют определенный артикль: la Enriqueta, en Quimet, el Mateu. Только у Наталии во всем тексте нет артикля, то она представляется просто (тогда артикль не нужен), то ее вежливо величают уже сеньорой Наталией.

  Еще одна особенность языка - прошедшее время, образующееся при помощи глагола "идти" и инфинитива нужного смыслового глагола. То есть то, чем в куче языков люди привыкли обозначать будущее время, в каталонском - одно из прошедших. Во-первых, к этому поначалу трудно привыкнуть, во-вторых, создается особенное соотношение текста и времени, в-третьих, это такой поразительный поэтический прием, что ах.

  Даже не зная языка, можно заметить, что в цитатах постоянно используется союз "и" в начале предложений. Если оставить в стороне подражание разговорному языку, сразу замечаешь, что союз не только соединяет все события воедино, но, как и прошедшее время, придает тексту постоянный ритм. Вот так маленького Голубкиного сына Антони отдают в колонию на время, потому что Голубке кормить его нечем - слова словами, а мальчишкины рыдания " no em deixis", "вцепившись мне в юбку, и не бросай меня, я умру, и все будут меня бить, и я - что он не умрет, что не будут его бить", все рвет напополам у меня.
  

  
  ...i aleshores el nen se’m va tirar a sobre com una serp desesperada i plorant a llàgrima viva cridava que no el deixés, que volia estar a casa, que les colònies no li agradaven, que no el deixés i que no el deixés i que no el deixés.
  
  Arrencada cap a mi i enganxat a les faldilles i no em deixis, no em deixis, que em moriré i tots em pegaran i jo que no es moriria i que no li pegarien i vam sortir escapades.

  А вот здесь маленькая Наталия из обделенной дочери, подруги и молодой девушки вдруг становится взрослой, потому что ее приглашает на танец Кимет, и все соединяющие i оставлены ни с чем вопросительными знаками ворвавшегося в жизнь Кимета. В самом начале романа Наталия становится Голубкой и остается совсем одна - пока, конечно, с Киметом, его идеей о семье, о доме, его братом Синтетом и другом Матеу.
  

  
  I el meu pare casat i jo joveneta i sola a la plaça del Diamant, esperant que rifessin cafeteres, i la Julieta cridant perquè la veu li passés per damunt de la música, ¡no seguis que et rebregaràs!, i davant dels ulls les bombetes vestides de flor i les cadenetes enganxades amb pasta d’aigua i farina i tothom content, i mentre badava una veu a l’orella va dir-me, ¿ballem?

  Смерти матери и отдалению от подруг Кимет противопоставить ничего не может:
  

  
  La meva mare al cementiri de Sant Gervasi i jo a la plaça del Diamant...

  Отчасти одиночество Наталии тем и вызвано, что разделить его не с кем, нет никого похожего. Три товарища, конечно, бравые молодцы, но Кимет, как ни крути, патриархальная свинья, который не может не загнать жену в угол. Мнение о нем переходит и на двоих других, пока оба по очереди не приходят проститься с Наталией во время войны, там видно и как боится Синтет, и как грустно все терять Матеу. Все были республиканцы, храбрые, открытые, далее по тексту, но двойная смерть братьев во время боев оставила меньшее впечатление, чем расстрел Матеу посреди площади. "Они всегда расстреливали посреди площади", и вот этот странный абзац с "и", с кто сказал, что сказал, посреди площади, посреди какой площади, а она не знала, какой площади.
  

  
  I jo no sabia res del que passava fins que un dia la senyora Enriqueta va venir a dir-me que sabia del cert que havien afusellat en Mateu al mig d’una plaça i quan li vaig preguntar al mig de quina plaça, perquè no sabia què dir, va dir que al mig d’una plaça, però que no sabia al mig de quina plaça, sí, sí, t’ho pots ben creure, els afusellen tots al mig d’una plaça.

  То же стихотворение с повторениями встречается и в день свадьбы Риты: Рита была одета в свадебное платье, потому что я захотела, чтобы она надела свадебное платье, потому что хорошая свадьба - это когда на невесте свадебное платье, и это все куда лучше звучит в оригинале))
  

  
  La Rita es va vestir de núvia perquè jo vaig voler que es vestís de núvia, perquè un bon casament és un
  casament amb la noia vestida de núvia.

  Рита, не могу не отметить, поросенок жуткий, самоуверенностью вся в Кимета, но в хорошем смысле. Когда бакалейщик Антони, второй муж Наталии, дал ей денег в приданое, ее жених Висенс сказал, что будет любить жену и без приданого, на что Рита, и так притворявшаяся всю дорогу, что не собирается замуж, ответила: не, лучше с приданым, надо же что-то иметь свое, когда я с тобой разведусь. Висенс же хоть и прелесть, но именно на нем Наталия начинает оттачивать вдруг взявшийся ниоткуда юмор, мол, выглядел Висенс так, будто его убили и оживили насильно. Впрочем, здесь же, во время свадьбы Риты я вдруг заметила, что Наталия забыла совсем Кимета и оправилась совершенно. Жить надо, конечно, но только в тот момент мне стало жаль что Кимета, что и всеми забытых Синтета и Матеу.

  Смерть мужа вызвала у Голубки и в книге некоторое помутнение, и тут рассказ о событиях сменился потоком сознания, где действия едва виднелись за мыслями, воспоминаниями, вопросами об осознании себя и прочим малосвязным, но до чего прямым путешествием в голову Наталии. То же повторилось после свадьбы Риты, когда Наталия, проснувшись рано на следующий день, не выдержала и вышла из дома выгулять из себя молодость с ее несчастьем и впустить зрелость с умиротворением. И каждый раз прямо перед простой фразой, которая все меняет: "Приехал военный, позвонил в дверь и сказал, что Кимет и Синтет умерли как мужчины. И отдал мне все, что осталось от Кимета: часы", - мысли Голубки как-то теряют яркость, начинают виться вокруг не то чтобы философских, но каким-то малоинтересных вещей, будто им нужен пинок от жизни, чтобы вернуться. Самый эмоционально тяжелый момент, конечно, происходит уже после смерти всех, кто хоть как-то да поддерживал Голубку. Детей нужно было кормить, еды не было, работы не было, ничего уже не было, и Наталии уже черт знает что в голову лезло. Прежде чем обратиться за спасением к отраве, она жалеет детей, себя и то, что осталось от ее детства - по-детски. "Так мы и уйдем, и все будут довольны, а мы никому зла не причиняли, и никто нас не любил".
  

  
  ...i així hauríem acabat i tothom estaria content, que no fèiem cap mal a ningú i ningú no ens estimava.

  Вместе с детством, к счастью, уходит и черная полоса в жизни женщины, тот, кто ей продал отраву, и протягивает руку помощи, находится работа, находится еда для детей, находится, что может не важнее еды для детей, но очень важно, друг.

  Отдельные аплодисменты уходят третьему виду повествования - описаниям мест. Наталия по главе посвящает каждому из интерьеров, что для нее важен: новому дому с Киметом, дому, куда она нанялась уборщицей, дому бакалейщика. И речь ведь идет о старой архитектуре Барселоны, которой стоит уделить внимание. При желании можно составить подробный план и воссоздать все комнаты каждого из домов, но не сама дотошность меня покорила, а то, как при помощи вроде бы сухих описаний создались образы этих мест - и как в этих главах, как ни крути, человеку места не было, это были дома, не подчиненные нуждам человека, полноценные и ни в ком не нуждающиеся. Наталия даже задается вечным вопросом о падающем дереве, когда размышляет о раковине с шумом прибоя в доме бакалейщика Антони. И, чтобы кто-то всегда слушал этот прибой, кладет в раковину жемчужину из порвавшегося на Ритиной свадьбе ожерелья.

  Прошу прощения за простыню, да еще и без ката; мне показалось важным написать про этот роман хоть что-то, ну а впечатлений оказалось уж слишком много. Конечно, если читатель привык к зловещим особнякам, захватывающим детективам или бластерам в космосе, что тоже очень важно, интересно и здорово, можно не оценить "Площадь Диамант", потому что она не сверкает всеми цветами радуги. Зато, если прислушаться, там тоже, как в раковине, жемчужина спрятана и прилежно слушает прибой.

  41

  530