Рецензия на книгу

• 

  Аноним26 июня 2024 г.

  "И на печи помрёшь, и на войне Бог помилует..."

  Предыстория: я училась в литовской советской школе, и кому-то, составляющему программу по литературе, хватило ума не включать в неё "Войну и мир". Тем не менее в школьном возрасте я эту книгу прочитала, правда, в переводе, который, теперь-то я понимаю, был так себе. Вторая моя встреча с эпопеей состоялась на филфаке, и, само собой, была перегружена литературоведческими подходами, поисками эпизодов, подтверждающих то или иное, а подобное никогда не даёт воспринимать книгу так, как может просто читатель. Третий раз я приступила к тексту, прекрасно понимая, что заставить сына прочитать это - выше моих сил, а ЕГЭ неумолимо надвигается, так пусть усвоит хоть в пересказе: но тут опять на первый план выступило небо Аустерлица и тому подобное. Понадобилось четвёртое чтение, чтобы на самом деле ощутить всю мощь романа, увидеть красоту героев, не загнанных в поучительно-воспитательные рамки, и оказаться в полном восторге. Сразу скажу, что в высоте моего восторга - много от исполнения Александра Клюквина, который даже длиннейшие пассажи о Наполеоне, войне, движении народов прочитал с такой горячностью, как будто хотел доказать правоту Льва Николаевича, не говоря уже о совершенно мастерски сыгранных героях.
  Писать много слов, опираясь на многочисленные известные мне работы по роману, нет ни малейшего желания. Сделаю-ка я так: напишу об эпизодах и моментах, которые меня не зацепили (в силу собственной невнимательности, другого душевного настроя в тот момент или филологической зашоренности) при первых прочтениях. По томам.
  Том 1. Русская армия топает пешком на войну. За спиной - тысячи километров, башмаки каши просят, а тут ещё и смотр, будь он неладен... Но:

  
  

  — Песенники вперед! — послышался крик капитана.
    И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик-запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То-то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
    Оторвав по-солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что-то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат-песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую-то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:

  Ах, вы, сени мои, сени!

  «Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому-то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу.

  Пересказала эпизод мужу - пожал плечами. А я плакала...

  Том 2 . Святки, весёлое и немного мистическое время. Пастораль в духе "Унесённых ветром", когда молодняк Ростовых едет в соседское имение праздновать, и праздник этот разливается и на залу, и на людскую, и почему-то хочется верить, что это не литературная выдумка, и такое было не только в одном отдельно взятом имении.

  Том 3. Экстатический полубред почти умирающего князя Андрея. Мы все, и я в том числе, напичканные его воскресшим дубом и синевой аустерлицкого неба, к моменту прозрения человека перед неизбежной и недалёкой смертью, приходили, видимо, уже уставшими. А мысли там светлейшие и правильнейшие...

  Том 4. Самая сложная часть романа, поскольку именно в ней Толстой больше всего времени посвящает размышлениям о движущих силах истории. Местами это похоже на научный труд с рубриками, перечислениями и пунктами:

  
  Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.

  Для меня же самой яркой - и страшной - сценой оказалась гибель Пети Ростова. Мальчика, настолько полного жизни и погибшего настолько ... глупо и бесполезно... И реакция Денисова - старого вояки, грубого, нахального, не слишком-то чувствительного.

  
  Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
    «Я привык что-нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.

  На самом деле впечатляющих моментов в книге масса. Есть куча рассуждений, с которыми можно спорить до хрипоты. Есть сцены, выдавливающие слезу умиления. Есть очень многое... Но воспринимать это всё нужно не в пересказе...

  P.S. Забавная история в завершение: среди многочисленных трудов и монографий по роману есть довольно большое количество, видимо, взаимоссылающихся друг на друга и среди разборов эпизодов о партизанской войне умилённо рассказывающих про мужиков Фрола и Лавра, которые жгли подводы с сеном, чтобы французам не досталось. Это своего рода филологический анекдот, и преподаватели иногда даже обещают награду в виде хорошей оценки студенту, который это найдёт в тексте. И да, Фрол и Лавр там присутствуют, только без сена, в молитве Платона Каратаева:

  
  — Господи Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, Господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, Господи Иисус Христос — помилуй и спаси нас! — заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. — Вот так-то. Положи, Боже, камушком, подними калачиком, — проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.

  85

  1K