Рецензия на книгу
Последний день приговоренного к смерти. Рюи Блаз
Виктор Гюго
Аноним30 апреля 2024 г.шум последних мыслей
с творчеством Гюго я была знакома ещё с самого детства: перечитывала «Козетту» раз восемь, но вот уже в более осознанном возрасте мне захотелось почитать что нибудь эдакое от этого автора, и выбор пал на «Последний день приговорённого к смерти».
не буду долго разжевывать и скажу сразу: у книги просто до жути гнетущая, тоскливая атмосфера, пропитывающая с ног до головы чувством обречённости и отчаяния.
"Все вокруг меня тюрьма: я вижу тюрьму во всех видах — в виде человека, точно так же как в виде запора и замка. Эта стена — тюрьма из камня, эта дверь — тюрьма из дерева, эти тюремщики — тюрьма из плоти и костей. Тюрьма есть существо ужасное, совершенное, нераздельное: наполовину дом, наполовину человек, — а я ее добыча. Она впивается в меня глазами, обвивает всеми своими суставами и держит в своих гранитных стенах, запирает своими железными замками и присматривает за мной глазами тюремщика"
достаточно интересно читать мысли персонажа, который, казалось бы, уже смирился со своей участью
"Я же шел опьянелый и обезумевший. Переворот совершился во мне. До смертного приговора я чувствовал, что дышал, жил, трепетал в той же среде, что и другие люди; теперь же я ясно увидел какой-то забор между мною и миром. Ничто уже не являлось мне таким же, как прежде. Широкие светлые окна, яркое солнце, чистое небо, прекрасный цветочек — все стало беловато и бледно, все приняло цвет савана. В людях, женщинах, детях, толпившихся на моей дороге, мне вдруг стало казаться что-то призрачное"
но потом, на протяжении всей книги, он пытается исхитриться, дабы избежать наказания. кажется, что на протяжении всей повести герой доходит до пятой, заключительной стадии принятия, но даже будучи на смертном одре, за минуту до смерти он все равно молит о пощаде, просит о помиловании, тем самым доказывая, что он — человек, живое существо, не железный робот, а человек, способный чувствовать, ощущать, творить, любить, мечтать, менять решения и с трудом принимать должное.
не буду скрывать, что иногда мне было безумно скучно читать главы, в которых происходят какие-то события(обычно у меня наоборот). это та книга, которая погрузила меня в мысли и чувства персонажа, сроднила меня с главным героем, это повесть, в которой буквально каждое размышлением героя я была готова внимать с открытым ртом.читая последнюю главу, меня не покидало ощущение исключительности, особенности главного героя. как будто бы, находясь в пяти минутах от своей смерти, он понял и осознал всё. ему, без пяти минут трупу, было доступно больше, чем любому, стоящему на площади, любому человеку, у которого впереди ещё вся жизнь.
"Народ будет хохотать, хлопать в ладоши, ликовать, и среди всех этих людей, свободных и неизвестных тюремщикам, людей, которые с какой-то радостью бегут теперь на казнь, в этом множестве голов, которые покроют площадь, будет не одна голова, предназначенная рано или поздно последовать за моей в красный короб. И не один из пришедших ради меня придет сюда некогда ради самого себя"
повесть завершается крайне свойственно для записок приговорённого к казни человека: прерывается за минуту до смерти. и, казалось бы, читатель этого изначально и ожидает, но когда это все же происходит, произведение оставляет читателя в смятении, заставляя обдумывать и переваривать прочитанное, осмыслять происходящее на страницах книги.суммируя весь мой сказанный бред, я хочу отметить, что, помимо моей детской «любви», до этого момента я ещё ничего не читала у Гюго, и, возможно, это самая слабая его книга, самая странно написанная(я ещё не смотрела никаких отзывов), но для меня, как для человека, незнакомого с творчеством данного автора, — это великолепно. нет, серьезно, глупо сейчас разбрасываться такими словами, но Гюго смело может стать моим любимым автором, на равне с тем же Палаником. это действительно шикарная, хорошо написанная, интересная повесть, с огромным количеством интересных мыслей и цитат, повесть, с глубоко проработанным главным героем, повесть, в какой-то степени заставляющая переосмыслить и пересмотреть отношение к этой жуткой старухе с косой — смерти.
796