Рецензия на книгу
Можно попросить Нину?
Кир Булычёв
Аноним1 октября 2014 г.В детстве Кир Булычев был одним из моих самых любимых писателей. Я до дыр зачитала книги о девочке с Земли, Алисе Селезневой и до дыр засмотрела “Гостью из будущего” (и я была не одинока в своей нежной привязанности). Книги Кира Булычева подкупают своей необыкновенно теплой и доброй атмосферой, мягким юмором. Я и сейчас в свои 37 лет нет-нет да перечитываю его рассказы из серии “Девочка, с которой ничего не случится”.
Сегодня на лайвлибе я случайно обнаружила, что Кир Булычев писал не только для детей. Узнала об этом благодаря короткой, но эмоциональной рецензии на рассказ “Можно попросить Нину?” На чтение ушло минут 5-10, рассказ короткий и из разряда “создающие атмосферу”. Да, это тот же самый, хорошо знакомый Кир Булычев, только вот к теплоте, доброте и мягкому юмору добавлена грусть, я такой больше не встречала нигде – только у русских писателей.
О чем эта грусть?
Ни о чем конкретно, она глубока, как теплое и мощное течение Гольфстрим, залегающее в глубинах океана, именно ему Западная Европа обязана мягкому климату и плодородию земли. Именно эта вселенская грусть отличает творчество русских людей, именно она проникает в глубины душ человеческих и будит в них нечто… важное.
Эта грусть – не эмоция, рвущая сердце, не мысль, напряженно стучащая в мозгу, она напоминает внутреннюю тишину, которая наступает, когда ты смотришь в ночное, полное звезд, небо.
Случайность.
Какую роль играют случайности в нашей жизни? Почему иногда пересекаются пути, которые никогда не должны были пересечься? Что побуждает искривляться пространство-время, чтобы соединить людей, находящихся на громадном расстоянии, измеряемом, конечно же, не в километрах? От чего от таких встреч ты обнаруживаешь в глубине сердца эту самую вселенскую грусть? Без вопросов, упреков и даже без боли. С благодарностью.
- Постараюсь к вам больше не попадать, – сказал я. – Где-то заклинилось, вот и попадаю к вам. Очень плохо телефон работает.
- Да, – согласилась Нина.
Я повесил трубку. Надо подождать. Или набрать сотню. Время. Что-то замкнется в перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. “Двадцать два часа ровно”, – сказала женщина по телефону “сто”. Я вдруг подумал, что если ее голос записали давно, десять лет назад, то она набирает номер “сто”, когда ей скучно, когда она одна дома, и слушает свой голос, свой молодой голос. А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил, набирает сотню и слушает ее голос.
Я позвонил Нине.941