Рецензия на книгу

• 

  veresova0520 сентября 2014 г.

  Воспринимать данное произведение как историческое - невероятная глупость и недальновидность, на мой взгляд. Это не исторический роман, здесь нет правильного названия ни одного исторического события или имени (и не надо про "Ева!"): отсылки, намеки, описания и только. Вместо них можно подставить любой год, имя, лагерь..."История развивает по спирали" (с)
  А еще нет ни одного грустного, ужасного, тяжелого описания. Нет описания концлагеря, нет описания жестокой сцены недовольства молодого подчиненного отца слугой Павлом и последствий для еврея. Есть мир глазами ребенка, незамутненный взгляд на всё, что окружает, на жизнь, друзей, свое место в этом мире. Всё, что непрописано, мы, как взрослые читатели, вполне можем представить и ужаснуться, без всяких подробностей, потому что нам не надо слов, мы знаем как оно бывает!
  Бруно - мальчик, ребенок, живущий своей счастливой детской жизнью, верящий в "настоящих друзей до конца жизни", но не знающий реальной жизни, не выходящий за пределы своего мира.
  Столкновение двух миров, вроде таких разных, но...
  

  
  — Я родился пятнадцатого апреля тысяча девятьсот тридцать четвертого года.
  Глаза Бруно широко раскрылись, а рот сложился буквой О.
  — Не может быть.
  — Почему? — слегка обиделся Шмуэль.
  — Нет, — Бруно затряс головой, — я тебе верю. Но я ужасно удивлен. Потому что я тоже родился пятнадцатого апреля. В тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Мы родились в один день!
  Шмуэль задумался.
  — Значит, тебе тоже девять.
  — Да. Разве это не странно?

  Два ребенка, один день рождения, две истории жизни, разделенные колючей проволокой. Кто дает людям такое право - делить? ни за что запирать других людей? Что мешает быть как два ребенка, которые нашли друг в друге слушателей, открыты друг другу, еще не знают никаких условностей и преодолевают разделяющую их преграду, становятся "друзьями до конца жизни", так даже ни разу и не поиграв вместе...
  

  
  И тут он сделал нечто, что было совсем не в его характере: взял тоненькую руку Шмуэля и крепко пожал. — Теперь ты мой лучший друг, Шмуэль. Мой верный друг на всю жизнь.
  
  А потом в помещении стало очень темно, и посреди наступившей неразберихи и страшного шума Бруно вдруг обнаружил, что до сих пор сжимает руку Шмуэля в своей руке, и теперь уже ничто на свете не заставит его разжать пальцы.

  Книга не будет соответствовать каким-либо ожиданиям в плане реальных описаний мучений, терзаний и Освенцима. В конце книги даже не будет описаний разрывающейся души отца, но
  

  
  Комендант поглядел вдаль и с помощью логики восстановил случившееся шаг за шагом, а когда восстановил, то обнаружил, что ноги отказываются ему служить — будто больше не в силах подпирать его тело, — тогда он уселся на землю почти в той же позе, в какой чуть не каждый день в течение года сиживал Бруно, разве что не поджал под себя ноги.

  
  разве нужны подробности?
  Попробуйте стать на 127 страниц этим самым мальчиком Бруно, не вспоминайте историю, проживите свою...

  Представляю в голове образ Бруно, мне вспоминались строки из "Над пропастью во ржи"
  

  
  Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались.

  Бруно не сорвался...не успел.

  2

  35