Рецензия на книгу

• 

  book-hunter25 февраля 2024 г.

  Оставшись в полном восторге от первой прочитанной у автора книги, взялась за "Хирурга". Очень заинтриговала тема в контексте внутренних переживаний настолько необыденных личностей.
  Уже после прочтения я узнала, что эта книга - первая написанная автором, и поняла, почему меня немного смущала нерешительность повествования, местами излишняя вычурность метафор, и общая туманность. По впечатлениям это произведение - словно детеныш будущего хищника, оступающийся, неловкий, вызывающий улыбку. Но только пока. Пока не вырастет, не окрепнет и не наберет вес.
  Уже с самого начала цепляет очень характерный сенсорный слог - острый инструмент, который помогает в полной мере передать темноту душ двух главных героев, подсветить нутро тех, кто считает себя богом.
  Возможно, я догадываюсь, почему так много прочитавших этот роман, с отвращением невольно кривят рот: здесь слишком уж талантливо и без прикрас раскрыта сторона гениальности, от которой, как правило, отмахиваются и которую нельзя не признать: жесткость, бездушие, рассчетливость, социопатия, психическое отклонение. Принято с завистью отзываться о гениях, и не принято задумываться о том, что это проклятие, а не дар...
  Это не та книга, с которой следует начинать знакомство с автором, но однозначно - та, которая достойна внимания.

  
  "Поднимись, тихо говорил Хасан распластавшемуся солдату. -Ты можешь задать мне один вопрос о своем будущем. Любой."
  Да, когда-то на этих словах у него у самого пересыхало горло. Сколько было споров, сомнений — подумать страшно! Голос был против — зачем будущее голодранцам, которые всю жизнь жрут один и тот же вонючий сыр? Они не понимают, что такое время, им все равно не за что зацепиться, они плавают в своей жизни, как тупое дерьмо в мутной воде. Оставь их, Хасан, ты придумал скверную шутку, никто не захочет играть в эту игру. Ни здесь, ни наверху. Собачий поводок, безмозглая дудка — шипел в воздух перед собой ибн Саббах, и люди вокруг него цепенели от ужаса — разве я спрашивал твоего мнения, разве я хоть раз говорил, что вообще верю в то, что ты существуешь? Твое дело передать информацию, так передай информацию, и перестань, наконец, поджаривать мои мозги, ты, дурацкий полупроводник!
  Через секунду мир вновь замирает в точке золотого сечения. Хрипунов возвращает бровь на место и слышит, как операционная беззвучно и облегченно переводит дух. Больше ни один из них не посмеет сбиться с синкопического ритма. Ни один не посмеет вести себя, как живое самостоятельное существо. Это потом, в ординаторской, они распадутся на отдельные части, будут жрать спирт, перешучиваться и нудно грызть друг друга за случайные промахи и чертовы привычки. Над столом, затянутые в зелено-лиловую форму, безликие, безмолвные, безотказные, они всего лишь нейроны и рецепторы одного-единственного Бога — безжалостного и всемогущего. Имя которому Хрипунов.
  На слове «интернаты» хрипуновский отец, дотоле мутно и тяжело молчавший и как будто не очень понимавший, что к чему, вдруг очнулся и, обдав врача горячей похмельной вонью, внятно и яростно прокричал: «В дурдом сына не отдам!» — в первый раз самому себе признавшись, что у него есть сын, не кудрявый веселый Ванюшка, о котором неясно мечталось, а неприятный, тощий, чернявый, чужой паренек, но все равно — сын, етить вас ети в три господа бога мать! Прокричав это, старший Хрипунов снова обмяк, как выдернутый из розетки механизм, и — опять же первый раз в жизни — взял под руку собственную жену, и они пошли прочь из больницы, сгорбленные, уродливо спаянные общим гигантским горем, слитые, наконец-то, вместе — в одну семью…
  Папа мощно тряхнул орденами и связями, хотя честно не понимал, зачем сыну сомнительная дорожка третьего помощника четвертого атташе в каком-нибудь каннибальском государствишке, разом получившем от большого советского брата и колесо, и письменность, и недоразвитый социализм. Физика — такая перспективная наука, сынок, попытался проагитировать он, но сынок только взмахнул негодующе маленькой жирной лапкой. Он хотел власти. И ничего кроме власти. Причем власти не над безмозглыми расщепленными атомами, а над живыми теплокровными людьми.
  Когда операция закончится и оставленные им раны стиснут безупречно ровные рты, в мире станет чуть-чуть больше прекрасного. На одну каплю. Но когда-нибудь — Хрипунов не сомневается — он соберет эти капли в одно идеальное лицо. И тогда в мире снова воцарится Бог

  4

  1,4K