Рецензия на книгу

• 

  Аноним15 февраля 2024 г.

  «Рот твой разодран до ушей, десны обнажены, нос изуродован — ты станешь маской и будешь вечно смеяться» (с)

  С возрастом, приобретённым опытом и количеством прочитанных книг, начинаешь лучше и по возможности тоньше понимать то, что хотел сказать писатель в том или ином своем произведении.
  Виктор Гюго, из ревностного монархиста став ярым республиканцем, так близко к сердцу принимал страдания и нужды простого народа, что не побоялся лично ступить на баррикады во время очередной французской революции. Увы, но после поражения писателю пришлось спешно уезжать в Бельгию, а затем до установления стабильной политической обстановки во Франции — скитаться по Европе. Однако именно этот приобретенный им опыт помог Гюго по возвращении во Францию, написать один из своих самых знаменитых романов - «Человек, который смеётся».

  Для меня этот роман стал исповедью человека, видевшего, что ничто в этом мире не подвержено наибольшему укреплению, чем коррумпированность высших чинов. История движется по кругу, змея кусает собственный хвост, сильные мира сего угнетает и подчиняют бедных... меняются лишь клетки, а мартышки остаются в них те же.

  Каждая глава, каждая фраза, вышедшие из-под пера Гюго, полны едкой иронии и брызжущего кислотой сарказма, казалось бы, превозносящего высшее общество и всю блистательную знать английского двора, но на деле же выряженную в мишуру и глянец, перья и лохмотья. Да, они финансово богаты, но духовно они убоги. И это как нельзя более явно и откровенно демонстрируется на примере как самой королевы Анны, так и ее приближенных. На примере развратной и неприступной, хищной и девственной Джозианы, на примере выбившегося из грязи в князи Баркильфедро, который вроде бы и не делал ничего такого, чего не делалось прежде до него, но при этом полного святой уверенности в собственной правоте.

  Каждая фраза буквально бьет наотмашь. Слова жемчужинами сыплются в грязь, продолжая сиять оттуда своей неистребимой правотой. Каждый монолог Урсуса — это обращение автора к читателям, пылкой, горькое, насмешливое, циничное... это одновременно и призыв к действию, и побуждение задуматься и опомниться, поднять голову и не просто слушать, но еще и слышать раздающиеся кругом стоны.

  Носителями истины для меня здесь безусловно являлись два персонажа — Урсус и лорд Дэвид, он же Том-Джим-Джек. За скрывающимся под броней насмешливости и плащами бравады образом они твердо удерживали оборону собственных убеждений, где шуткой, а где прямым, пылким вызовом показывая, что вся эта сияющая мишура титулов и богатств мало их волнует.

  Иным предстает образ самого Гуинплена. До определенного момента он кажется наивным и ведомым, слишком чистым и оттого более слепым, чем бедная слепая Дея. У меня сложное отношение к этому персонажу, так как для меня он не является самым главным, для меня он «один из...» главных героев. Очень много хотел показать на его примере Гюго. Помимо образа чистого и искреннего существа, нашедшего самое счастье в своем позорном несчастье, он как бы явился образом того, как внезапный экивок судьбы способен ослепить и затуманить разум человека. Когда белое становится черным, бритое — стриженым, любовь склоняется к животной страсти, а самоуничижение — к тщеславию и гордыне. Гюго не стремился показать в нем титана, непреклонного в своей силе воли, но показал образ-символ — то, как легко виновным в преступлении становится не палач, а его жертва.

  Именно поэтому сцена в палате лордов такая сильная. Все слова сказаны, все маски сняты, с тем лишь исключением, что все маски оказались настоящими лицами. И человек, который смеется, продолжает смеяться, но только это уже смех сквозь слезы.

  Любовная линия проникновенна и щемяще нежна, хотя и не является главной темой книги. Два образа словно схлестнулись в поединке, и по правде, не слишком удивительно, что тьма поглотила свет. Тот самый свет, который в конце концов на мгновение смогла увидеть Дея.

  Я не очень довольна Гуипленом, хотя он, конечно, не Жан Вальжан, которым я восхищаюсь и искренне, нежно люблю, несмотря на все его, большие ли, малые ли недостатки. Но Гюго наделил его такой жизнью, таким глубоким и сложным самопознанием, столько вложил в него собственных мыслей и идей, что его образ словно отпечатывается на сетчатке и продолжает оставаться там долгое, долгое время...

  Эта книга поразила меня в самое сердце. Она не оставила после себе того горького удовлетворения, как «Собор парижской богоматери», или разрывающей душу скорби, как «Отверженные», но послевкусие после нее будет еще долго меня преследовать.
  Потому что тема «Человека, который смеётся» так же вечна и неистребима, как и смех, который всегда наполняет нашу жизнь.

  9

  473