Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 августа 2014 г.

  Раньше я уже читала Довлатова, и довольно много, но как-то всегда это получалось случайно и урывками. И вот отчего-то мне казалось, что эта книга - самая главная у него. Недавно, прочитав ее в отдельном издании, я поняла почему - он сам считал ее самой важной!

  
  "...именно "Зону" мне следовало написать ранее всего остального. Ведь с этого началось мое злополучное писательство."

  И писал он ее четверть века, публикуя отдельные рассказы в разных изданиях, но полностью собрал их все под одной обложкой только в 1989 году. Время уже давно все расставило на свои места и Довлатов, который когда-то был вынужден эмигрировать, если не классик, то уж точно фигура значительная в нашей отечественной литературе. С выраженной творческой индивидуальностью, со своими героями и неподражаемой манерой письма.
  А вот если вернуться к истокам его писательства, то мы видим ошалевшего от бесчеловечности лагерной жизни солдата-срочника внутренних войск в зоне для уголовников. Довлатов рассказывает, что в этот короткий период службы в лагере, он будто заглянул в иной мир, где тоже жизнь, но другая:
  

  
  " Я был ошеломлен глубиной и разнообразием жизни. Я увидел, как низко может пасть человек и как высоко он может парить. Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие. Я увидел свободу за решеткой. Жестокость, бессмысленную, как поэзия. Насилие, обыденное, как сырость."

  Дальше...

  Чтобы не раствориться в этом аду, он начинает писать заметки, напоминающие дневниковые записи, которые потом станут рассказами. И все вокруг для него было материалом для писательства, "дополнением, без которого жизнь становилась совершенно непотребной", и чем тяжелее и невыносимее были обстоятельства, тем активнее сознание фиксировало все происходящее:
  

  
  "Если мне предстояло жестокое испытание, сознание тихо радовалось. В его распоряжении оказывался новый материал."

  Довлатов говорит о том, как быстро, живя в изоляции от всего мира, обитатели Зоны становятся похожими. Не только заключенные, но и солдаты и офицеры охраны, сезонные работники и вольные поселенцы - все разговаривают на одном языке и всех их одолевает смертельная тоска, которая толкает на самые чудовищные поступки. Всего несколько коротких новелл из лагерной жизни. Их герои "своеобразные"люди. У каждого своя история, взлеты и падения, и каждый по-своему приспособился к этим ужасным условиям. Борис Алиханов - "хороший надзиратель" в штрафном изоляторе, которого считали мужественным и хладнокровным, а на самом деле он обладал спасительной способностью терять рассудок в минуту опасности и действовать "на автопилоте". Или странный угрюмый инструктор питомника Пахапиль, который только здесь нашел для себя желанное одиночество. Ефрейтор Петров, по прозвищу Фидель, который придумал себе молитву в надежде, что она спасет его от всей этой мерзости вокруг, но и она не спасла его в новогоднюю ночь, когда тоска сделалась невыносимой.
  В таком месте, где мало человеческого в привычном понимании, закономерно возникают мысли о природе добра и зла:
  

  
  "Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме того, фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств. И даже - плохим эстетическим вкусом.
  Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов?.. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские - нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента...
  Так что, упаси вас Бог от пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу."

  Человечность Довлатова проявляется в понимании, что на поступки людей влияет много внешних факторов. От этого открытия в молодые годы и произрастает, наверное, известная довлатовская понимающе-добродушная снисходительность к своим героям, при его фирменной трезвой наблюдательности, от которой ничего не скроется.
  Но при всем при этом читать Довлатова - легко!
  Эта легкость от простого и незатейливого на первый взгляд слога при сдержанной манере письма.
  Читать его легко, потому что он - ненавязчив. Словно и не стремится удержать внимание читателя, но эта интеллигентная не настойчивость, будто подталкивает посмотреть - что там дальше?
  Еще его легко читать, потому что он один из них, он тоже там был, он там жил и выжил. Так же, как и другие его герои, он страдал, отчаивался он чуть не погиб физически и еле удержался на краю, чтобы не пуститься во все тяжкие. Мелочь, мимолетное воспоминание - читальный зал, томики классиков, тишина и пустота, бледное лицо ..., но этого оказалось достаточно, а сколько скрытого драматизма!
  Его легко читать, потому еще, что он рассказывает обо всем виденном и услышанном с внутренним равновесием и со своим парадоксальным юмором.
  Юмор в книге есть. О, этот довлатовский юмор - смех со стоном! Ну как еще читать про то, как идет политзанятие и приезжий оратор им про уважение к павшим воинам и сохранение исторической памяти, а на окном - свинью загоняют в грузовик, чтобы вести на бойню, а она верещит ...ну прям, как свинья недорезанная? Или про то, как зеки ставили пьесу про Ленина. А Ленина играл "упорный вор", который ни дня не работал, но талант и внешне очень похожий, признанный "актер одной роли"...

  Какое впечатление остается после книги?.. Часто цитируются слова Сартра "Ад-это другие". "Ад-это мы сами" - утверждает Довлатов. Я склоняюсь к мнению последнего.

  12

  203