Рецензия на книгу

• 

  Аноним20 июня 2014 г.

  Сначала история, потом рецензия. История нужна, чтобы расписаться в своей необъективности к этой книге и всей трилогии.
  Так получилось, что Иудейскую войну (первую часть трилогии) я читала в очередной своей поездке по Израилю. Загрузила пачку аудиокниг по ФМ 2014 в плеер, и на подлете к Бен Гуриону он выплюнул в меня: "Шесть мостов вели через Тибр". На этом история с специфическим чувством юмора и времени у моего плеера не закончилась, поэтому главы с описанием осады и взятием Иерусалима и разрушения Второго Храма я слушала, стоя на смотровой площадке вот с такими видом (см. картинку):

  
  

  Для тех, кто не силен в топографии Старого Города Иерусалима, — это Западная Стена, она же Стена Плача. Это все, что осталось от Храма после разрушения его римлянами в 70 г. н.э. Такого стерео (или даже 3D) эффекта от чтения я не получала давно. Поэтому Иудейская война не могла мне не понравиться. И желание читать следующие книги трилогии не могло не появиться. Тем более, что первая, что потом вторая книги цикла внезапно стали для меня очень личными. Через них красной нитью проходит метания Иосифа в попытках осознать и оценить свою принадлежность к нации, привязанность к родной земле, благодарность к народу и земле, которые его возвысили. Вот уже две книги подряд я читаю про то, как Иосиф не может решить кто он: еврей, римлянин, космополит. Вот уже полгода (то ли возраст, то ли нравственный закон над головой и звёздное небо внутри нас) я в глубоких раздумьях по поводу своего национального самосознания — кто я: еврейка, русская, космополит. От исторического романа меньшего всего ждешь какого-то личного callback'a, но раз уж так случилось, обязана предупредить, что более необъективной рецензии я ещё не писала.
  _______________

  Если Иудейская война — книга о предательстве своего народа и своей веры, то Сыновья — книга о попытке рационализации этого предательства, о провале этой попытки и усилиях загладить свою вину перед народом и Б-гом. Иосиф, предавший свое еврейство, не имеющий возможности стать настоящим римлянином, находит для себя третий путь — космополитизм. Стать и быть гражданином мира — в этом видит свое новое предназначение Иосиф Флавий.

  На фоне политических интриг и противостояний, разворачивается трагедия жизни Иосифа: он обласкан властьпридержащими, но у него есть могущественные враги, желающие его низвержения; у него есть любимая женщина, но она алчна и не желает позволить Иосифу сделать их сына иудеем.
  Именно история двух сыновей Флавия и дала название второму роману трилогии. Иосиф стремится вернуть своеобразный долг Ягве, приведя своего сына к религии и обычаям предков. Но этому противится мать, этому противится и сам сын. Все попытки завоевать внимание и расположение сына безуспешны. За этими попытками добиться от "правильного" сына желаемого, сын от другой женщины — вольноотпущенной рабыни, — "неправильный" сын, который жаждет любви и внимания отца, погибает. Иосиф теряет обоих своих сыновей: один мёртв, другой слишком отдалился, и теперь некому продолжать род Флавиев.

  Одной из главных тем романа для меня стал рассказ о вынужденном национализме иудейской религии и становлении раннего христианства. Фейхтвангер показывает корни закрытости иудейских общин и в общем-то корни антисемитизма. После разрушения Храма, после очередной волны гонений на евреев, после введения в римских провинциях нового закона о запрете принимать в еврейскую веру неевреев богословы Израиля решают обезопасить себя от внешних угроз и принимают "националистическую" трактовку религии. Чем еще больше обособляются от внешнего мира.
  Вот тут на сцену и выступает секта минеев — ранних христиан, которым теперь оказались вне закона для иудеев, и которые, в свою очередь, готовы принять в лоно своей веры всех (до сих пор не могу понять, как религия непротивления превратилась в то, что превратилась).

  Фейхтвангер скуп на слова, но щедр на эмоции. Его слегка "телеграфный" стиль, не отвращает, а наоборот помогает в восприятии исторических событий. Автор одновременно скрупулезный хроникер и щедрый на краски художник. Редкое, но действенное сочетание.

  43

  1K