Рецензия на книгу

• 

  Аноним16 октября 2023 г.

  Буллинг в советской школе или урок милосердия

  Волнующее произведение, которое поднимает много различных вопросов, погружает читателей в мрачный мир школьного буллинга и жестокости толпы.
  Признаться, поначалу я никак не могла подружиться с текстом, мне казалось, что автор изображает все в черно-белом цвете, что есть однозначная жертва, про которую мы с первых страниц знаем, что ее довели злые люди - «волки и шакалы»

  
  Подумать только, что же они с нею сделали! И за что?!

  (плюс накладывались мои детские впечатления от трагического фильма с Кристиной Орбакайте, о котором я помнила лишь то, что девочку несправедливо истязали одноклассники). Хотелось спорить с автором, что не все люди волки, что должны быть в классе и хорошие ребята, почему же он не показывает их? Почему как на подбор тут лишь злобные ухмылки, подколки, издевательства одноклассников, равнодушие взрослых и бессердечие учителей?

  Недоумение вызывал дедушка Бессольцев, столь погруженный в прошлое, что забывал о настоящем, тот, кто, заявляя о любви к людям, предпочитал любить их на приличном расстоянии, лишнего слова жалея для соседей

  
  

  Он как-то особенно остро ощущал, как важно для него, чтобы не порвалась тоненькая ниточка, связывающая его с прошлым, то есть с вечностью…

  Перехватив его взгляд, женщины заулыбались, сгорая от любопытства и желания поговорить с ним, но он молча кивнул всем, взял чемоданчик и скрылся в дверях.

  Соседи могли подумать про Николая Николаевича, что он до ужаса одинок и поэтому несчастен. Он вечно бродил по городку один, в неизменной кепке, которую носил, низко сдвинув на лоб, и в потертом пальто с большими аккуратными заплатками на локтях.
  За это дети дразнили его «заплаточником», но, кажется, он их даже не замечал.

  Если с ним вступали в праздные разговоры, то он отвечал односложно и быстро уходил прочь, нахохлившись, как птица на холоде.

  Жизнь Николая Николаевича после приезда Ленки почти не изменилась. Правда, теперь в магазин за творогом и молоком бегала Ленка, а сам он изредка покупал на базаре мясо, что раньше за ним не водилось.

  Николай Николаевич, мало что замечая вокруг, занимался своим любимым делом. Он стоял на табурете и легкими движениями мягкой волосяной щетки смахивал невидимые пылинки с картин. Это занятие было ему так по сердцу, что он даже напевал себе под нос. И когда в комнату вбежала Ленка, то он сначала не заметил, что она чем-то сильно возбуждена, что куртка у нее нараспашку, губы крепко сжаты, а в глазах отчаяние.

  — Я твою картину украду! – Бросила портфель и в лихорадке начала снимать со стены картину, которая висела к ней ближе других.
  — Картину?! – Николай Николаевич неожиданно быстро подошел к Ленке и отвесил ей такую пощечину, что она отлетела в угол комнаты, а сам в ужасе отступил.

  Иногда мне даже кажется, что не мой прапрадед написал все эти картины, а я… Что не мой дед был фельдшером и построил в городе первую больницу, а тоже я… Только одной тебе могу в этом признаться. Другие не поймут, а ты поймешь, как надо… А когда ты сюда приехала, я, старый дурак, размечтался, решил: и ты к родному месту прирастешь и проживешь здесь длинную череду лет среди этих картин. Пусть твои родители носятся по свету, а ты будешь жить в родном доме…

  ему объясняю, что не имею права этого делать, что эти картины принадлежат не только мне, а всему нашему роду: моему сыну, тебе, твоим будущим детям!..

  деревне Вертушино у бабушки Колкиной!.. Теперь наше дело действительно подходит к концу. Теперь мы собрали с тобой почти все его картины и можем хвастаться, устраивать пиры и приглашать на демонстрацию наших сокровищ любознательных музейных работников. Они станут охать и ахать и говорить: «Вы открыли нового малоизвестного художника». А мы будем с тобой сидеть длинными зимними вечерами дома и строить планы.

  Может быть, потому он так обрадовался Ленке, что она как две капли воды была похожа на Машку. Это было звено, которого ему недоставало для счастья, это было звено, слившее жизнь всего его дома воедино.

  Он тогда постарался отвлечь и развеселить Ленку, потому что почувствовал, что здесь какое-то серьезное дело, но потом так увлекся «Машкой», что все забыл.

  
  

  И ладно, если живешь один, сам на себя "забив", смыслом жизни считая собирание осколков семейного наследия, словно Кащей чахнешь над своим златом и, видимо, мечтаешь приобщиться к таланту великого предка. Но с появлением внучки продолжать быть таким же затворником, не обращать внимание ни на свой внешний вид, ни на отношения с окружающими? (тут невольно вспоминаются разумные слова Ретта Батлера, что надо заранее задуматься о том, чтобы ребёнок не стеснялся своих родных и был принят в обществе) Неужели даже слова друга-офицера его не отрезвили, ведь забота о своём внешнем виде - это ли не показатель "нормальности", необходимой для жизни в обществе?

  
  

  Вот у меня есть фронтовой товарищ. Старый человек, а тоже не сразу меня понял. Приехал он ко мне в гости и стал кричать, что я позорю звание офицера Советской Армии, хожу оборванцем, хуже хиппи. «Как, – говорит, – ты мог так низко опуститься? У тебя пенсия сто восемьдесят целковых. Народ тебя кормит и поит, а ты его позоришь! Бери, – говорит, – пример с меня». Сам он чистенький-чистенький, одет как с иголочки. Психовал, бушевал…

  Я развернул сверток, а там новое пальто. Примерил я его, похвалил, сказал ему спасибо. А когда он уехал, пошел в универмаг, сдал пальто и отправил ему деньги. Ну, думал, он меня разнесет за это. Ничего подобного, все понял – и извинился.

  Я тебя стыдилась… что ты ходишь… в заплатках… в старых калошах. Сначала я этого не видела, ну, не обращала внимания. Ну дедушка и дедушка. А потом Димка как-то меня спросил, почему ты ходишь как нищий? Над ним, говорит, из-за этого все смеются и дразнят Заплаточником. Тут я присмотрелась к тебе и увидела, что ты на самом деле весь в заплатках… И пальто, и пиджак, и брюки… И ботинки чиненые-перечиненые, с железными подковками на каблуках, чтобы не снашивались.

  Также мне тяжело было читать о том, как Лена постоянно себя называет дурочкой, всячески самоуничтожаясь и подчеркивая свою заниженную самооценку.

  
  

  Конечно, у меня ведь дурацкая улыбка – до самых ушей.

  Рыжий вылетел обратно, схватил меня за руку, втащил в класс и снова загоготал. И каждый на его месте сделал бы то же самое.
  Может, я на его месте вообще умерла бы от хохота. Никто ведь не виноват, что я такая нескладная. Я и на Рыжего не обиделась и даже была ему благодарна, что он втащил меня.

  — Вот дура какая, – сказала она. – Только сейчас поняла, что они надо мной смеялись. – Ленка вся вытянулась, тоненькая, узенькая. – Мне надо было тогда тебя защитить… дедушка!

  Я вижу, вижу себя со стороны – ну просто я была какая-то дурочка… – И тихо добавила: – Правда, дурочка с мороза.

  — Не хвали меня, пожалуйста, – сказала Ленка. – Я ведь плохая. Я на самом деле – предательница!.. Я это сейчас, сейчас поняла до самого донышка.

  Ох и видик у меня был, наверное, – восторженная дурочка. Но я о себе и не думала, у меня на душе было хорошо, и хотелось сказать всем что-нибудь необыкновенное.

  Дедушка, – сказала Ленка, – ты представляешь, какая я была дура.

  Робкий быстрый взгляд ее беспокойных глаз говорил Николаю Николаевичу: какая же я глупая, никчемная и жалкая… На лице Ленки опять жила ни на что не похожая, только ей одной данная, только от нее одной исходящая улыбка, Ленкина улыбка, которая сейчас просила за все прощения.

  — Я хочу, чтобы все видели, что я страшилище!.. Что я настоящее чучело!

  Но постепенно я втянулась, сюжет начал набирать обороты, а такой характер Ленки показался вполне естественным, объясняющим все произошедшее. И тут я не столько про буллинг, скорее про ее жертвенность, про чрезмерную ее привязанность к первому, кто проявил к ней симпатию, ведь это сильно напоминает созависимость.

  
  
  «Я сбегаю!» – восторженно закричала я, рванулась, зацепилась ногой за ногу, грохнулась об асфальт и разнесла коленку в кровь.
  «Вот недотепа, – сказал Димка. – Ждите меня за углом», – и побежал в школу.
  «Не угодила!» – хихикнул Валька.
  

  Любопытно было обдумать и поведение учительницы. С одной стороны, можно ее осудить, ведь роль классной руководительницы в те времена была иная, чем просто отработать положенные часы в школе. Мне кажется, раньше учитель выступал наставником, должен был заботиться о воспитании детей, об их моральных ориентирах, следить за их поведением, не зря же постоянно проводились различные собрания и открытые разборы проблемных ситуаций. Тут же с первых дней Лены в школе видно, что классной руководительнице не до нее, она не представляет ребятам новенькую, не решает первоначальный вопрос, какое место в классе занять, не отслеживает то, как принял коллектив новую ученицу. Но, с другой стороны, в наше время, когда личное ставится выше общественного, можно понять и ее, ведь девушка находится во власти чувств, любовь не спрашивает, когда завладеть сердцем, она не готова ждать летних каникул) Учитель тоже лишь человек, который не может личное оставить за порогом школы, хоть это и приводит к весьма трагичным последствиям.

  
  Маргарита Ивановна молча слушала ребят. Но чем она больше их слушала, тем ужаснее себя чувствовала – какой же она оказалась глупой, мелкой эгоисткой. Все-все забыла из-за собственного счастья.

  Для меня скорее жесткое решение Маргариты Ивановны по поводу лишения детей поездки выглядит катализатором всей этой ситуации. Именно желание действовать по принципам строгой дисциплины запускает механизм жестокости и не в учителе ли дети видят пример того, что "справедливость" требует отбросить сочувствие и понимание? А может вопрос даже не в классной руководительнице, а во всем обществе, где "измена идеалам" - повод для унижения, преследования и наказания?

  
  — А за измену идеалам знаешь что полагается? – строго спросила Миронова.
  — Что? – Васильев посмотрел на нее круглыми глазами.
  — А вот что! – Лохматый развернулся и ударил Васильева.
  Удар был сильный – Васильев упал в одну сторону, а очки его отлетели в другую. Он уронил авоську и рассыпал продукты.
  Все ждали, что будет дальше.
  Васильев встал на четвереньки и начал шарить рукой в поисках очков. Ему было трудно, но никто ему не помогал – его презирали за измену идеалам. А Валька наступил тяжелым сапогом на очки, и одно стекло хрустнуло.

  Так же поражает, как жестоко учитель позволяет себе говорить с учеником, унижая его.

  
  

  Она его стыдила-стыдила, ругала-ругала…
  Сначала, что мы жалкие людишки. Потом – неблагородные и неблагодарные. И не понимаем хорошего отношения и человеческого участия.

  А она ему: «Трус, жалкий, презренный трус!»

  Можно и к ней отнести эту цитату

  
  Зачем зря мучить людей, зачем над ними издеваться и выворачивать и без того слабые их души наизнанку, если они даже виноваты.

  Стоит ли удивляться тому, что и дети впитывают такую жестокость как норму? Бойкот как средство воспитания не был придуман этими ребятами, но дает ли такое воспитание хорошие плоды? Или дети привыкают быть безжалостными, травить "иного"?

  — Ребята, все по закону… Собак беру бродячих…
  — Уходи! – приказала Железная Кнопка. – Не годишься ты для нашего дела.
  — Почему? – удивился Валька. – Разве я с вами не заодно? Разве я не гонял Чучело?

  — Не ожидала я такого от Чучела, – нарушила наконец тишину Железная Кнопка. – Всем врезала. Не каждый из вас на это способен. Жалко, что она оказалась предателем, а то бы я с ней подружилась… А вы все – хлюпики. Сами не знаете, что хотите. Вот так, ребятки. Ну, привет.

  — Я понимаю, тебе трудно… Ты ему верила… зато теперь увидела его истинное лицо!
  Ленка подошла к Димке вплотную – стоило ей протянуть руку, и она дотронулась бы до его плеча.
  — Садани его по роже! – крикнул Лохматый.
  Димка резко повернулся к Ленке спиной.
  — Я говорила, говорила! – Железная Кнопка была в восторге. Голос ее звучал победно. – Час расплаты никого не минует!.. Справедливость восторжествовала! Да здравствует справедливость! – Она вскочила на парту: – Ре-бя-та! Сомову – самый жестокий бойкот!
  И все закричали:
  — Бойкот! Сомову – бойкот!

  — Гоняли ее, били! Смеялись над нею, – сказал Васильев. – А Сомов молчал.
  — И вы молчали, Маргарита Ивановна, – вдруг тихо, но внятно и беспощадно произнесла Миронова.

  — Как же ты все скрыл?… – неожиданно чужим высоким голосом спросила у Димки Маргарита Ивановна. – Как?! – Она в гневе схватила его за плечи и сильно встряхнула: – Отвечай! Тебе не удастся отмолчаться. Придется все рассказать!

  
  

  Читая книгу, я вспомнила фразу, которая поразила меня в книге. Борис Васильев - Завтра была война "И надо учиться любить и учиться ненавидеть, и это самые главные предметы в жизни!"
  Не знаю, какие уроки любви давали героям данной книги, но уроки ненависти они точно хорошо впитали. И самое страшное, что даже хорошие ребята совершали ужасные поступки, полагая, что так и нужно по справедливости наказывать предателя, не прощая врага, чтобы и другим неповадно было совершать подобные преступления.

  Можно долго писать об этой книге, анализируя и причины травли, и поведение каждого отдельного участника, особенно Димкино поведение, которое для меня осталось несколько непонятным, но тогда моя рецензия выйдет слишком объёмной.
  Но все же не могу не упомянуть о сцене в парикмахерской, когда тетя Клава сначала навешивает на девочку вину за то, что ее Толик не увиделся с отцом

  (вот странные взрослые, никак не решают свои семейные проблемы, отец много лет не может приехать в соседний город на встречу с сыном, видимо, особо и не нужно ему это, а виновата оказывается Ленка)

  , а потом, проникнувшись сочувствием, призывает не прощать обидчика, ведь должна же быть хоть у кого-то гордость ( скорее всего, сама Клава много раз прощала мужчинам подлости)

  
  

  моего Толика отец в Москве. Он его три долгих года не видел. Толик ночи не спал, придумывал, как они встретятся, о чем будут разговаривать и куда пойдут… Я ему: «А может, у отца работа?» А он мне, глупенький: «Пусть с работы ради меня отпросится… Родной же сын приехал!..» Я так хотела, чтобы он подружился с отцом. А ты моего рыженького под самый корень срезала.
  Ну ладно, ладно, я тебя учить не буду, не моего ума это дело. Сама в жизни много глупостей наделала. – Решительно надела халат и достала инструменты, гремя ими. – Только ты его не прощай!.. – Повернулась к ней гневным лицом: – Дай слово, что не простишь!

  Ты будь гордой! Кто-то же должен не прощать!.. Милая моя, золотая, я из тебя такую красотку сделаю! Он закачается!.. А ты плюй на них, на мужиков, направо и налево…

  
  

  Подводя итог, книга очень любопытная, в финале автор все раскладывает по полочкам и каждая сестра получает по серьгам.

  Достанется и учительнице, которая осознаёт свою вину, и дедушка перестанет быть Кащеем и поймет, что картины могут служить на общественное благо и незачем их прятать у себя дома, а у него, помимо славного прошлого, есть жизнь в настоящем и будущее, где он нужен и любим.

  А жестокие ребята откроются с иной стороны и мы узнаем немного о том, что заставляло их быть такими.

  
  

  — Ну хватит! – сказал Николай Николаевич. – Что мы с тобой, как два дурачка, разревелись у всех на виду! Мы что, хороним кого-нибудь?… Наоборот – мы живы! Мы живем на полную катушку! Мы совершим еще что-то замечательное!

  Одни из них забыли, что они сами тоже гоняли Ленку. Другие забыли, что жили, как будто вся эта история их не касается. Третьи – что хотели заступиться за Ленку, да не успели… Каждый, конечно, чувствовал какую-то неловкость перед самим собой, перед другими, но в этом трудно признаваться, и все они дружно и единогласно обвиняли одного Сомова.

  всегда был как все. Все били – я бил. Потому что я Рыжий и боялся выделиться. – Он почти кричал или почти плакал: голос у него все время срывался. – А теперь – точка! Хоть с утра до ночи орите: «Рыжий!» – я все буду делать по-своему, как считаю нужным. – И впервые, может быть, за всю свою жизнь освобожденно вздохнул.

  – Ребя! Она добрая!
  — Какая она добрая! – Лохматый оттолкнул Попова, но почему-то не стал с ним драться. – Ты вглядись в нее, олух!
  — Ну, не добрая я! – зло сказала Шмакова. – На добрых воду возят.
  — Она наговаривает на себя, – сказал Попов.
  — Не нуждаюсь я в твоей защите, Попов, – сказала Шмакова. – И сидеть я с тобой не хочу. – Она взяла свой портфель. – И вообще, я люблю перемену мест, – почти весело, с вызовом пропела она своим обычным голосом. – Сяду я к бедному Димочке, а то его все бросили. – И она села на Ленкино место.

  — Эх вы! – Железная Кнопка с презрением посмотрела на класс. – Ну тогда я одна объявляю Сомову бойкот. Самый беспощадный! Вы слышите? Я вам покажу, как надо бороться до конца! Никто никогда не уйдет от расплаты!.. Она каждого настигнет, как Сомова! – Голос у Мироновой сорвался, и она заплакала.

  — Все из-за нее! Из-за нее! – твердила Миронова, вытирая слезы. – Из-за матери моей… Она считает, что каждый может жить как хочет… и делать что хочет… И ничего ни с кого не спросится. Лишь бы все было шито-крыто!.. И вы такие же! Все! Все! Такие же!..

  — Каждый свою выгоду ищет! – радостно крикнул Валька. – Что, неправда?
  — А Бессольцевы? – спросил Васильев.
  — Бессольцевы!.. – Валька презрительно ухмыльнулся: – Так они же чудики, а мы обыкновенные.

  Ты оказался прав: никакая я не милосердная. Помнишь, я тебе про Рыжего рассказывала, что он как цирковой клоун, что ему и парика не нужно, что он от рождения рыжий. И все ребята над ним хохотали, и я хохотала, и он сам над собой смеялся громче всех, и у него от хохота даже слезы стояли в глазах. Помнишь?
  — Конечно, помню, – ответил Николай Николаевич.
  — А почему он такой, – с беспокойством спросила Ленка, – как ты думаешь?
  — Потому что рыжий. Все кричат: «Рыжий! Рыжий!..» А он боится этого и старается не выделяться. Все орут, и он орет, все бьют, и он бьет, если ему даже не хочется.

  Так что рекомендую данное произведение не только подросткам, но и взрослым, ценящим советскую литературу. Особенно интересно сравнивать данную историю с произведениями Анатолий Алексин - Безумная Евдокия и Борис Васильев - Завтра была война ,где так же писатели противопоставляют отдельную личность и коллектив, который может как поддержать ребенка в борьбе против давления внешних сил, так и служить их послушным инструментом.

  85

  8,4K