Рецензия на книгу

• 

  Аноним30 апреля 2014 г.

  Читая роман “Сандро из Чегема” Фазиля Искандера (который вовсе не плутовской роман и даже не сатира, а нечто более глубокое), я мысленно потирал руки, предполагая поделить неминуемую рецензию на две части: собственно окололитературную и не менее скучную этнографическую, в которой примусь вспоминать всех встреченных на моём недолгом жизненном пути абхазцев и прочих гордых горцев, а также случаи, когда их поступки были столь же далеки от строгих принципов и благородных традиций чести и гостеприимства, воспетых их народами, как разбавленная байда в магазине далека от истинного абхазского вина. Но, дочитывая последние главы, а точнее, рассказы этого сборника, я понял: это не так уж важно. В конце концов, сам автор выводит на страницы своего произведения как достойных людей, так и недостойных личностей, с некоей долей грусти приходя к выводу: в каждом из нас есть что-то от придуманных им эндурцев. Не в национальности дело: пожалуй, каждому народу есть чем гордиться и чего стыдиться. Вопрос лишь в том, пытаешься ли ты вывести внутреннего эндурца на чистую воду (или вывести его, как пятно на костюме) или позволяешь ему управлять своей жизнью. Но пора спуститься с головокружительных высот психологии и псевдофилософии на землю, а посему переходим непосредственно к анализу “Сандро”.

  Автор строит своё произведение по образу и подобию сказок “Тысячи и одной ночи”, благо его произведение немного сродни историям Шехерезады как в отношении неподъёмного объема разноплановости воздействия, так и в отношении разнообразия используемых жанров: тут и старинные легенды, и полукриминальные истории, и застольные рассказы, и даже плоские анекдоты о том, как все любят друг друга, чтение которых вызывает застывшую гримасу (“вы это серьёзно, товарищ?”). При этом Фазиль Искандер (как и основной рассказчик) постоянно “растекается мыслию по древу”, отвлекаясь на полу-журналистские размышления на тему, порою удачные лингвистические шутки, философские рассуждения и новые ответвления, истории в историях. Да к тому же не забывает спрятаться и загородиться десятками персонажей, которые рассказывают истории, поведанные им их друзьями – а те в свою очередь услышали их от своих собственных друзей. Смиритесь: вскоре вы безнадежно запутаетесь во всех этих тётях Машах, Адгурах, Хапугах старых Хабугах, Кязымах и Абесаломонах Нартовичах. И не вздумайте удивляться – в качестве рассказчиков Искандер умудряется привлечь даже домашний скот: один раз в лице (морде?) озабоченного мула-педофила, второй раз (несомненно, более удачный) – отправляемого на убой буйвола. В итоге получается забавная матрёшка – mise en abyme самой невообразимой конструкции; при чём никто – включая, кажется, самого автора – не знает, чем закончится очередная история.

  И хотя под конец книги Искандер, вконец запутавшись в родственных отношениях со своим неутомимым дядей, признаётся, что порядком устал от него, я замечаю обратное: пусть объём книги не позволяет насладиться ею в полной мере за короткий срок, получить удовольствие можно и от последнего тома – при этом отделить “удачную” историю от менее интересной предельно просто. Главы, скорее всего, обречены на успех, если в них хотя бы упоминается вездесущий и неунывающий дядя Сандро (за исключением, пожалуй, слащаво-невыносимой главы о его дочери Талли). Или, напротив, способны вызвать в лучшем случае зевки, если, увлёкшись другими чегемцами, автор задвигает своего дядю-тамаду на дальнюю полку – хотя и тут есть приятные исключения вроде захватывающей дух исповеди бармена в лучших традициях Тарантино или притчи о Джамхухе. Кстати, подробнее о последнем. Хотя в названии главы и стоит многообещающее “Евангелие по-чегемски”, сыну оленя до Мессии далеко: апостолов всего семеро, да и миссия удручающе прозаичнее – отвоевать у местного быдла братьев-великанов руку и сердце местной безмозглой красавицы. Однако ни перечисленные выше недостатки (да ладно, так, недостаточки), ни навязчивая богобоязненность, пронизывающая большую часть произведения, не мешают поставить книге твёрдую пятёрку, ведь Искандеру вполне успешно удаётся выписать родные места – перед глазами так и встают эти с детства хранимые где-то там, слева в груди, а потому столь любимые им верхне- и нижнечегемская дороги, котловина Сабида, молельное дерево. Ну, и Мухус, который на самом деле Сухум.

  9

  85