Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 апреля 2014 г.

  Когда я была маленькой, мне нравилось играть с лоскутами. Как любая рачительная хозяйка старой закалки мама собирала лоскуты в одну корзину, и я любила доставать их, рассматривать, складывать из них узоры. Потом, когда их накопилось довольно много, мама сшила из них потрясающе теплое и очень яркое лоскутное одеяло.

  Именно о маминой корзинке с лоскутками я вспомнила, когда читала «Сандро из Чегема». Искандер с завидной тщательностью собрал лоскуты обычаев и историй жителей Чегема и вместе с читателем шьет из них лоскутное покрывало жизни абхазцев.

  Как истинный чегемец, Искандер готов на все, чтобы труд его не пропал даром, поэтому сначала предлагает читателю самый длинный, самый складный лоскут под видом романа про плута-абхазца. На нем и лошадь, перепрыгивающая стол, за котором играют двое, и принц с лебедем, выглядывающим из мешка, из большевики с меньшевиками, стоящие друг напротив друга на берегах реки. А из-за их спин с обеих сторон выглядывают абхазцы, которые хотят и свое сохранить, и чужое, при случае, приобрести. И разве они не правы?

  Постепенно, сантиметр за сантиметром в голове читателя начинает складываться картина жизни Абхазии того времени. Проглядывать истинное отношение абхазцев к гражданской войне, большевикам, колхозам. Читатель начинает и знакомиться с обычаями и традициями абхазцев, и видеть, как нововведения 20 века накладывались на их мировоззрение. И чем больше это становится видно - тем сильнее крепнет уважение к их мудрости, рачительности, дружбе. Гостеприимству.

  Чем дальше развертывается лоскут-повествование, тем более смешными выглядят потуги коммунистов по созданию колхозов, по перековке других народов под себя. Смешными и грустными. И сам автор не скрывает своего к ним отношения
  

  
  Вообще-то, честно говоря, в колхозе много глупостей делается, и мой старик прав
  
  Мне там сейчас запретили торговать. Потому что большевики там открыли магазины и хотят, чтобы люди покупали в этих магазинах то, чего люди не хотят покупать. А того, что они хотят покупать, в магазинах нету
  
  А теперь всем колхозом они не имеют столько скота, сколько он один тогда имел. Пустомели, все по ветру пустили!

  (Становится понятно, почему первое издание «Сандро из Чегема» цензура на 2/3 обрезала. Удивительно, что его вообще издали.)

  Но вот у автора закончился самый длинный лоскут, и он по одному из корзины своей памяти начинает доставать отдельные лоскуты, поменьше.

  На одном – пастух перерезает над раковиной горло человека а издали на это смотрят его дочери, на другом – парень взвалил не плечо девушку и тащит ее в кусты, где его ждут двое всадников. На третьем – у гигантского молельного ореха два пастуха забивают козленка, а из кустов выглядывают комсомольцы с зажженным факелом.

  Несвязные, казалось бы, картинки. Но в голове читателя они увязываются друг с другом и с тем, самым большим лоскутом. Продолжает выстраиваться не картина даже – покрывало жизни иной, со своими понятиями, ценностями. И на нем находится место не только абхазцам, но и грекам. И русским.

  А автор продолжает плести свою вязь, не только лоскуты соединяет – он и сами лоскуты умудряется своим узором украсить. Начал, вроде бы, одну историю читать, не успел оглянуться – еще две параллельно узнал, пока первая не закончилась. Заплетает Искандер словами, завораживает.

  Вот лоскут с чегемским юношей, который едет продавать орехи, чтобы потом к девушке любимой на ночь заскочить. Так пока этот лоскут-история кончится, читатель не только про их отношения все узнает, но и про то, как можно объездить лошадь, и про непростую жизнь дремучего чегемца, которому слово лишнее боком может выйти. И про то, как место свое начальственное в абхазской милиции удерживать приходится. И про особенности быта преступников того времени. Про многое узнаешь, пока история про поездку юноши к концу своему подойдет. И так – постоянно. Ни один лоскут без украшения своего не останется.

  Рассказывает автор, достает свои лоскуты. Один лоскут потянет из корзины, следом другой – сам в руку идет. А вот третий проглядывает… И чем меньше лоскутков в корзине остается – тем чаще узоры на них знакомые попадаются.

  Слушаешь Искандера, увязываешь лоскуты в покрывало истории и к концу уже не разрозненные кусочки видишь, а понимаешь, что покрывало – с орнаментом. В который и молельный орех, и наконечники стрел древних абхазцев, и юноша с орехами вплетаются.

  Закончено покрывало – красивое, яркое, самобытное. И с грустью на него любуешься. Что-то осталось сейчас? Вздохнешь вместе с автором, закроешь книгу как будто покрывало свернул, положишь на полку. Но, как и всякую добротную вещь, стоит его иногда разворачивать, орнаментом любоваться да истории в памяти освежать.

  10

  69