Рецензия на книгу

• 

  Аноним28 апреля 2014 г.

  О райда сиуа райда, эй,
  Об абхазце, живущем легко.

  Читая рассказы Искандера, все время не покидает ощущение, что сидишь за широким, сбитым на скорую руку из досок, большущим столом, поставленным в тени большого ореха, и пьешь, пьешь глазами, ушами рассказы застольцев. И рассказы эти текут свободно, разделяясь на десятки подрассказов, вытекая из основного русла застольной беседы, продолжая свой бег по новым, неизведанным и необозначеным ранее тропам-руслам, чтобы влиться потом в то главное, основное русло повествования - в разговор.

  Несмотря на годы жизни в Москве, Искандеру все же удалось остаться абхазцем, хотя сам он, наверное, смог бы и возразить в чем-то, ведь не блюдет всех традиций, обрядов, но все же глубже и надежнее впаян в свой род, чем любой славянин, ибо корни для абхазца - основа, а ветвистость дерева - неизбежность при здоровых корнях.

  Можно, конечно, говорить о том, что в книге много советского, но боже правый, если бы вся пропагандоподобная советчина была такой, она была бы прекрасной царевной, а не жертвой насмешек грядущих поколений. И мне сложно представить, как такие тексты могли печататься в советское время, если в них столько тонкой иронии и сдержанной насмешки.

  В тексте много юмора, много словотворчества, из-за которых сложно поверить, что русский для него - не первый и единственно родной язык:
  

  
  пытающихся эпатировать - этапировать
  
  [...] он, несмотря на общепризнанную дурость, отличался немалой [...] хитроговнистостью.
  

  Но пичкать себя Искандером, как было правильно замечено в более ранних рецензиях, несмотря на всю его переливчатую винную игривость, нельзя. И гораздо больше любила я дядю Сандро, слушая повествование о нем по пару часов в день, предаваясь вышиванию и вникая в подводные камни его хитростей. Когда же начала активно дочитывать книгу, почувствовала, что, как и сам автор, устала от неугомонного дядюшки. Во всяком случае, ближе к концу повествования Фазиль Искандер признался, что и на него порой накатывала усталость подобного рода.

  А еще, смакуя по рассказу раз в иногда, читатель, возможно, не заметит некоторых неточностей и несоответствий, которые, при сплошном прочтении, кажутся уж очень обидными. Так во втором рассказе первой книги "Дядя Сандро у себя дома" мы узнаем, что знакомство рассказчика с этим неподражаемым и колоритным персонажем возобновляется после многих лет. И только благодаря тому, что старик из деревни, где жили родственники рассказчика, попросил передать брату Сандро меда. А ближе к концу третьей книги, в рассказе "Большой день большого дома" оказывается, что рассказчик - сын сестры дяди Сандро, то есть родной племянник последнего. Да и передававший мед старик Махаз приходится ему родным дядей тоже.

  А еще немного угнетает недосказанность судеб отдельных героев. Так, пушкинист Чунка, бравурно прошествовавший-проскакавший через один из самых ярких рассказов книги, упоминается и потом, хоть и в печальном контексте. Но все же судьба его не становится загадкой. А вот сдавшийся на милость закона Махаз просто исчезает со страниц книги. Я понимаю, что главное свое предназначение как литературный герой он выполнил идеально, но все же это уже не отдельные рассказы, а скорее история рода, которую надо рассказывать либо в хронологическом порядке, либо просто не забывая ни о ком важном. Тем более, что когда дядя Сандро поправляется от болезни в первой книге, Махаз присутствует на пиршестве. И это все происходит после передачи им меда дяде Сандро, где он описывается как старик. Значит, отсидел и вышел? Или это было до того, как он пошел защищать свою честь?

  Вот для того, чтобы не портить себе удовольствие от чтения такими мелкими несуразностями, на которые не обратил бы внимания, смакуя книгу по бокалу в течение года, и не надо бросаться в историю дяди Сандро, как в море, которое во что бы то ни стало надо переплыть очень и очень быстро. Но по капельке, понемногу - надо, надо наслаждаться такими шедеврами.

  24

  126