Рецензия на книгу

• 

  Аноним1 апреля 2014 г.

  Пропустив Сагу о Живых кораблях, я закончила историю о Шуте и убийце. Обещала себе педантично записывать свои мысли по ходу чтения, но, как обычно, поленилась, поэтому сравниваю свои впечатления о персонажах с тем, что успела зафиксировать. На этот раз начну с тех, о ком хочу сказать вскользь.

  Кетриккен. Королева меня не разочаровала. И, по большому счету, мое мнение о ней не изменилось. Я так же бесконечно уважаю эту женщину, благодарна ей за многие повороты в сюжете, я полюбила этого персонажа, но... Не знаю. Я настолько далека от понятия жертвенности, что полностью Кетриккен никогда не ляжет мне на душу, как Баррич или Пейшенс или... Шут.

  Принц Дьютифул. Когда он только появился, я сразу прониклась. Он был таким настоящим принцем, маленьким королем. Дьютифул относится к типу очень редких персонажей из этого мира - он добрый. Он по-настоящему добрый, хоть и совершает ошибки, порой очень жестокие ошибки (вроде шутки над Эллианой). И от кого же ему досталось такое сердце? Тут очень ярко показано, что плоть его была рождена от Фитца Чивэла (внешнее сходство), но дух его - это дух Верити, его настоящего отца. Только у короля Верити было такое справедливое, но безгранично доброе сердце. По мере того, как принц взрослеет, становится мужчиной, оставаясь при этом мальчишкой, он нравился мне все больше. А уж когда он давал отпор Чейду, который навязывал ему свою волю и заставлял играть в свои паучьи игры, - я аплодировала стоя. Мальчишка сумел сделать то, на что духу не хватало мужчине-Фитцу: запретить хитрожопому старикану помыкать своей судьбой и лезть грязными руками в душу. С таким королем я спокойна за Шесть герцогств.

  Эллиана. По-началу, я увидела в ней Мэри. Вот честно, понятия не имею, как. Она показалась мне слишком шаблонной, этакая амазонка с капризами принцессы. Но меня подкупило то, как она держалась за своего дядю. В такие моменты она становилась тем, кто она есть - маленькой девочкой, которую впервые увезли из дома в чужую страну, чтобы сосватать за принца земледельцев. Эллиана гордо вскидывала голову, демонстрировала крутой нрав - и тут же оглядывалась на Пиоттра, мол, все так, дядя? Я правильно делаю? Ты поддерживаешь меня?
  Более полное мнение о ней сложилось, когда показали нарческу в ее материнском доме. Когда она, уже юная женщина, приветствует будущего мужа, подает себя как самая настоящая королева, а потом дерется во дворе с двоюродной сестрой - сначала вроде бы втф, а потом начинаешь проникаться обычаями Внешних островов. И я прониклась. По-началу Эллиана производит впечатление жесткого человека, но любовь удивительным образом ее преображает - когда она домогалась принца, это же тааак мило :D Чтобы стать второй Кетриккен, ей не хватает одного - женственности. Она выросла чуть ли не пацанкой - но, наверно, в этом есть свое обаяние. Да и не будет второй Кетриккен, таких выпускают единичными экземплярами.

  Нед. Ой, бесит. Зато сразу видно, кто его воспитывал. Из всех детей, которых нарожал кукушка-Фитц, это приемыш больше всех на него похож. Такой же долбодятел, готовый ради пары сисек и вагины плюнуть на свои принципы, унизиться, позволить себя растоптать и кинуть. И сказать-то о нем нечего.

  Джинна. Бесит. Нет, в начале она даже была мне симпатична, когда не претендовала на х@# Фитца. Такая уютная мамочка с пирожками. Не знаю, каким термином можно назвать явление, противоположное сублимации, но этот термин мог бы описать их отношения. Было бы неплохо, если бы Фитц не видел в ней объект для секса, а именно отнесся как к маме или заботливой тетушке, которой у него никогда не было. Но нет, она затащила его в постель, причем в самый неподходящий для того момент. Когда я ранее писала о том эпизоде, то была такая фраза "Но я очень хочу, чтобы либо она предала Фитца, либо ее захватили Полукровки. Либо она сбежит." - иногда мне кажется, что Хобб всеми способами показывает, что Фитцу не судьба крутить с женщинами! Да, она разбила ему сердце. Грубо. Но так ему и надо.

  Олух. А вот за этого персонажа Хобб отдельная благодарность! Мне порой казалось, что автор ввела его как некую замену Ночного Волка (она и сама устами Фитца сравнивала их). У дурачка-Олуха простые желания: пироженку, игрушку, поспать, повеселиться... Он живет настоящим, его взгляды на жизнь просты и практичны. Но рядом с мозгоебством ГГ высказывания Олуха порой бывали как глоток свежего воздуха. В духе ангст-ангстом, а ужин по расписанию.

  Уэб. По-моему, Хобб его изобразила как противопоставление Чейду. Старый Уэб такой же тонкий психолог и манипулятор, как и Чейд, тоже твердо знает, чего хочет добиться, но для него люди - это не бездушные игрушки, Уэб мудрее, он понимает, что люди охотнее станут играть по его правилам, если поверят, что их чувства, их заботы волнуют кукловода. Тогда кукловод кажется добрым другом, а надиктованные правила - мудрым советом. Он отличный дипломат, снимаю шляпу.

  Свифт. Реакция примерно такая же, как на Неда. Раздражал до чесотки и рычания. Типичная подростковая дерзость, мало его Баррич порол, ох, мало. И, конечно, отца он стал уважать только тогда, когда тот практически ценой своей жизни остановил каменного дракона и показал сыну, какой он супермен. Да знал бы этот сопляк, кем был его отец!.. Даже если бы не был. Я считаю ущербными детей, которые не умеют уважать своих родителей, особенно тогда, когда родители такие охуенные люди, как Баррич.

  Неттл. Еще один удивительный пример того, как из сперматозоида Фитца получился ребенок, не имеющий с ним ничегошеньки общего. Она 100%-но дочка Баррича и Молли. Сильная, справедливая, добрая, хоть и жесткая, но она женщина (например, как она успокаивала Олуха в кошмарных снах - так умеет только женщина). Нравится однозначно.

  Ну и... плавно я подошла к трем персонажам, которые стали краеугольными камнями в развитии событий последней саги.

  Чейд. Мнение о нем поменяло полярность. Ужасно раздражал, как крошки в постели. Мне в принципе не нравятся люди такого склада, все свои действия он прикрывает добрыми намерениями во благо Видящих, но тут я полностью согласна с принцем Дьютифулом: если Чейд посчитает благом очистить принцу желудок, он без колебаний тайно подсунет ему что-нибудь тошнильное. Наверное, единственный человек, который умеет играть словами так же ловко, как Шут, превращая белое в черное, а черное в белое. Но, в отличие от Шута, беспринципен, жаден до профита и, как показано особенно ближе к концу книги, до власти. Хоть не говорилось прямым текстом, но я уверена, что он не сомневался в истинной расстановке сил: он серый кардинал, держащий в руках все Шесть герцогств, а королева Кетриккен всего лишь задница на троне. Не будь Кетриккен такой умницей, она превратилась бы в марионетку в руках хитрого старикана.
  Неимоверно бесит манера Чейда молодиться. Да, свою юность он провел в тени, но всему свое время. Если время ушло - не надо нагонять его задним числом. Старик, флиртующий с молоденькими дамами (которые и рады подмазаться к королевскому советнику), выглядит пошло.
  Упорство Чейда могло бы вызывать восхищение. Могло бы. Если бы он выбирал достойные цели. Весь мир для него - паутина, а он огромный паук в центре, ловко дергающий за нити. Разумеется, возможность обладать Скиллом для него выглядела невероятно привлекательной - из-за власти.
  Вот честно - я не могу причислить его к положительным героям, хотя в книге он вроде как положительный. Это же от и до настоящий злодей, сбивающий и без того бестолкового Фитца с пути истинного. Ради выгоды Чейд маму родную продал бы, да хоть "любимого" ученика, хоть принца Видящего (на благо которого якобы старается) - ведь женитьба на нарческе и есть торговля королевским отпрыском. Торгаш - вот, нашла подходящее слово.
  Я рада, что Хобб озвучила устами Чейда Фаллстара домыслы читателей, не оставив места для оправдания его подлости. Старик всегда считал Фитца орудием. Оружием. Отличным оружием, которое он выковал для себя, вещью, у которой не должно быть своих желаний, своих чувств, своих стремлений - кроме стремления положить жизнь во благо Видящих. Разумеется, так можно сказать не только про Фитца, все люди вокруг для Чейда либо орудие, либо пустое место.
  Удивляет только то, как Фитц умудряется продолжать уважать и любить этого человека. Впрочем, Фитц еще и Старлинг любит, ага. Только Шута не любит, но об этом позже.

  Фитц. Ну. Это же трагедия, товарищи. Неужели бывают настолько твердолобые недотепы? Про личные дела Фитца Чивэла Видящего я читала, не покидая объятий Кондратия, ибо - ну нельзя же так! Ладно, попробую объективно.
  После событий первой саги Фитц жил одной мыслью - положить х@# на политику, интриги, Видящих, благо народа и т.д. Он мечтал стать простым крестьянином, выращивать морковку, курочек и приемного сына, раз родным детям даже знать о его существовании нельзя. Но, как и следовало ожидать, главные претенденты на роль управляющего судьбой Фитца не могли оставить его в покое. Шут, Чейд... Да, вся вторая сага это их соревнование за возможность поюзать ГГ в своих целях. И Фитц неохотно, но пляшет то под одну дудку, то под другую. Шут хотя бы не скрывал с самого начала, что Фитц - его руль, педаль газа и красная кнопка на панели управления миром. Чейд же юзал его коварно, исподтишка, продолжая втирать про благо Видящих. "Иди и разбей голову об стену! Как - не хочу? А ну-ка пошел, во имя Видящих!" И знаете, что? Фитц шел.
  При всем том, что в последней саге Фитц активно доказывает, что он ни от кого не зависит теперь, он практически полностью работает по программе Чейда, переступая через свои желания. А зато на Шуте отыгрывается! Мол, хватит за моей спиной интриги крутить. В общем, как обычно делает все с точностью наоборот.
  Самым жестоким, безусловно, был момент, когда Фитц заговорил с Шутом об их отношениях и о том, что они никогда не станут любовниками. Идиот. Шут бы никогда... А вот Фитц мог бы и понять уже, что ни один человек в мире не подарит ему такой любви, какую готов был подарить ему Шут - совершенно бесплатно, только протяни руку и возьми. Но зачем брать пироженку, если вокруг еще столько кактусов, которые можно жрать, сладко причмокивая?
  Иногда мне просто хотелось бросить читать - настолько сильно меня возмущало поведение и мысли ГГ. Я так и не увидела в Фитце мужчину. Не увидела в нем мудрости, будто и Верити, и Баррич, и Шут старались впустую. В нем много злобы, которую не на кого выплеснуть (кроме Шута, ага), он постоянно жалеет себя, он любовно вынашивает все свои обиды и комплексы, не хочет с ними расставаться. Сколько лет он лелеял свою тоску по Молли! По женщине, которая никогда не поймет и не примет его таким, какой он есть, которая даже не знала его настоящего! По женщине, которая, в общем-то, только и делала для него хорошего, что давала. Джинна хотя бы пекла пирожки, а Старлинг пела песни.
  Не получилось объективно. А все потому, что я не могу не испытывать неприязни к персонажу, так жестоко поступившему с Шутом. Фитц не заслужил такого друга.

  Шут. Остро, до дрожи пронзительно, в самое сердце.
  

  
  Шут был золото и радость, и летящие по бескрайнему голубому небу сверкающие драконы.

  И снова у меня не хватает слов, чтобы описать, что я чувствую к нему. Я не уверена, есть ли вообще в мире такие слова. Может быть, назвать его воплощением любви? Той любви, о которой он постоянно говорил Фитцу: безоговорочной, безграничной, которая надежнее, чем дружба, и в тысячу раз интимнее, чем секс. Шут - это целый мир, глубокий, прекрасный и удивительный, наполненный сказками, мечтами, тревогами, поиском, волшебством, красками, обезоруживающей искренностью и любовью. Шут - это целый ворох масок и костюмов. Чего только стоит в его исполнении лорд Голден! Потрясающе, как в одной на вид хрупкой оболочке умещается столько всего.
  Я восхищаюсь им. Силой его духа, которая может поспорить даже с силой Баррича. Любить человека сильнее всего на свете, сильнее собственной жизни - и поступиться своими чувствами ради лучшего будущего для всего мира. Не для себя, для других людей, которые этого еще и не оценят. Любить человека так сильно - и не обращать внимания на утыканную ножами спину, на воткнутый в самое сердце нож (а ведь до сердца Шута мог добрать лишь один человек...) Любить человека так сильно, умереть с его именем на последнем вздохе - и отпустить этого человека к другой, уйти навсегда.
  Я безгранично восхищаюсь Шутом, тем, как он находил подход к людям, как он умел рассказывать - словно оживали сказки. Как он умел увлечь нового знакомого, что тот уже считал Шута лучшим другом. Обаяние во плоти. Недостижимая высота.

  О главах, которые я никогда не буду перечитывать.
  Да, это главы, когда Фитц возвращается за телом Шута и до их последнего разговора. Я читала их ночью в поезде, взахлеб, со слезами на глазах. Не знаю, произвело бы на меня это такой же эффект, читай я их частями. Я уже никогда не вернусь в то состояние, словно это был сон, ужасный, жестокий, нежный, выворачивающий душу наизнанку. Пожалуй, только в этих главах я любила Фитца, потому что только в этих главах он любил Шута так, как Шут того заслуживает. Так, как сам Шут учил его любить. Фитц прижимал к себе мертвое обезображенное тело, начинающее разлагаться. Он обнимал труп так, будто его друг все еще живой. Если бы нужно было самому умереть, чтобы его спасти - Фитц бы умер, не задумываясь. А после того, как он вернул Шута к жизни, он любил его совсем не как в его понимании один мужчина должен любить другого. Это была нежность, забота, ласка, трепет. Спать рядом, обнимать его, охранять его сон, защищать от всего мира. Фитц уже был близок к тому, чтобы оставить всю свою жизнь и посвятить себя Шуту.
  И тут я с комом в горле снова преклоняюсь перед Шутом. Вместо того, чтобы, наконец, быть с любимым, он дарит Фитцу свободу. Он возвращает своему Изменяющему давно утраченные чувства. В том числе чувства к Молли. И после этого становится ясно, что никакого хэппи энда и быть не может.

  
  

  Последний танец – танец надежды,
  Зыбкой, как сон и дым.
  Я покину зал, не в силах смотреть,
  Как легко ты кружишь с другим.

  Последний танец – танец надежды…
  Тяжек прощанья гнет.
  Пусть та, другая, к кому ты уйдешь,
  Крылья тебе вернет.

  Последний танец – танец надежды…
  Тебя отпущу без слов.
  Пусть тот, кто будет вместо меня,
  Подарит тебе любовь.

  Последний танец – танец надежды…
  Истает, порвется нить.
  Узнать друг друга – и все потерять,
  И жить… и не жить… не жить.

  (Эпиграф к последней книге)

  Вместо итога.
  Последние страницы я дочитывала на автомате. Для меня сага о Шуте и Убийце закончилась тогда, когда они расстались. Какая разница, что дальше - женится он на Молли, вернется к Джинне, найдет себе новую бабенку или продолжит подставляться Чейду. Самое главное чудо он уже потерял, причем потерял так глупо, так обидно, как если тебя разбудить посреди самого лучшего сна, в который уже не вернуться.
  Это жестокая книга. Хобб показала удивительную любовь, высокую, сильную до надрыва, способную в буквальном смысле исцелить, оживить, прикоснуться своей душой к душе любимого, стать на миг единым целым, такую неземную любовь, и в то же время живую как сама жизнь... И показала, как этот гигант проиграл бытовым чувствам, простым и бесхитростным, как табуретка. Не проиграл, а отступил, не дожидаясь поражения.
  Отпуская Фитца, Шут знал, что никто не полюбит его Изменяющего так, как любил он. Шут видел будущее, в котором Фитца ждали разочарования, подставы и боль, причиненная близкими - но все равно отошел в сторону, потому что Фитцу простая человеческая жизнь с женой и детьми милее, чем все волшебство мира. В каком-то недоступном моему пониманию смысле он прав. Но. Кто же теперь будет спасать Фитца? Ночной Волк мертв. Баррич мертв. Шут ушел - никогда больше не будет его хрупких, но сильных рук, его тех-самых-слов в нужный момент, запаха лета и абрикосового бренди. У него остались друзья, да. Кетриккен скажет ему, что он Жертвенный и должен терпеть. Чейд скажет, что Фитц должен терпеть во имя Видящих. Молли даже слушать не будет - она хорошая мать и хозяйка, она не пустит в свою семью такую боль и такую черноту, которая накопилась за годы в душе Фитца. И Шут уходит, зная об этом...
  С другой стороны, я с ним согласна. Сначала злилась, конечно, но в целом согласна. Останься он с Фитцем, и этот болван продолжал бы его динамить, плевать в душу, топтать его чувства.

  Для меня сильные эмоции - настоящее сокровище, и я благодарна книгам, которые заставили меня пережить такое. Даже когда происходящее бесит и раздражает - все равно продолжаешь завороженно читать. Я на многие вещи взглянула совершенно по-другому.
  Любимый - настоящее имя Шута. Любимый - так он называл Фитца, потому что в его родных краях существует обычай называть самого близкого человека своим именем, чтобы показать, что он для тебя дорог, как ты сам. Любимый - это слово будто приобрело для меня новое значение, из заезженно-пошлого стало чуть ли не заклинанием, которое нельзя произносить вслух, чтобы оно не утратило свою силу.

  И хотя обычно мне тяжело подряд читать несколько книг одного и того же автора, теперь начну Живые корабли. Я влюбилась в книги Хобб и пока не готова с ними расстаться, даже после шести книг.

  25

  344