Рецензия на книгу

• 

  evanyan5 мая 2023 г.

  Наши руки не для скуки

  «Прекрасно, если вам с утра
  Воскликнуть хочется «Ура!»,
  Кричите на здоровье и не спорьте».
  ВИА «Самоцветы»

  Жизнь сказочных героев в современности автора — это не прям новая тема для размышлений, даже для советской фантастики («Например, «Старик Хоттабыч», — подсказывают из зала). Только у Стругацких все намного более драматично: у кота учёного склероз, Золотую Рыбку убило глубинной бомбой во время войны, а Баба-яга требует расписку за проживание в своей (то есть уже государственной) изкурнож. Бытие определяет сознание, ага.
  
  

  Но это там, за забором НИИЧАВО. Здесь же, в царстве труда и ещё раз труда, всё иначе: здесь у опростившихся сразу лезет из ушей шерсть, которую они вынуждены сбривать, чтобы походить на людей, здесь нет предела совершенству и нет ограничений для научного эксперимента (кроме могучего завхоза, периодически прекращающего разбазаривание). И всё кругом воспевает чистое научное познание во имя человеческого счастья.
  

  История первая: вступительное испытание. Простой советский программист Саша Привалов оказывается в ситуации, где вокруг всё чудесатее и чудесатее, и психика его оказывается настолько лабильной, а интерес к науке настолько большим, что, увидев говорящую щуку, он задумывается о том, как та разговаривает, а не какого рожна она разговаривает. В доску свой, в стельку наш, решает коллектив НИИЧАВО.

  История вторая: неофитство. Саша работает в институте уже полгода. К нему и его драгоценному «Алдану» (ЭВМ, если что) все так привыкли, что даже вселили в машину чью-то работящую душу. Есть уже и небольшой круг приятелей, которым он помогает решать задачки. Новогоднее дежурство позволяет показать во всей красе коллектив НИИЧАВО, а Привалову решить, он с кем: с нами (работящими, толковыми, готовыми на всё ради науки) или с ними (карьеристами, номенклатурщиками, искателями быстрой славы). Выбор очевиден.

  История третья: признание. Привалову сломали «Алдан», младший научный сотрудник мается и ходит к другим отделам в гости. Попутно они с приятелями пытаются раскрыть Дело о мёртвом попугае, неизвестно как оказавшемся в лаборатории института. Приняв посильное участие в решении внерабочей задачки, Привалов становится совсем своим, ровней старшим научным товарищам.

  Книга полна хрестоматийных цитат, обаятельных персонажей (пусть у одного из них в кабинете и стоит человеческое чучело в полный рост, зато человек интеллигентный) и смыслов над смыслами под смыслами. Всё там очаровательно, и почти все научные сотрудники прекрасные люди, не сомневающиеся в пути партии и научного знания: прорабатывают вурдалака за распитие чая во время дежурства и малюют в стенгазету осуждение попойки Вия и Хомы Бута на недавнем шабаше, миром за пределами института особенно не интересуются, но утверждают, что хотят осчастливить всё человечество.

  При всем уважении к братьям эту историю я не особенно люблю. Здесь (без антуража мира Полудня, экспансии человечества и реальных задач по улучшению мира) жизнь их героев, посвященная отвлечённому знанию, кажется мне странной: её словно и нет за пределами института и работы, а если кто-то осмеливается её иметь (кушать коклетку за праздничным столом и увлекаться флиртом разной степени серьёзности), то он нам вроде как и не товарищ, что ли? Возможно, я не совсем понимаю той тонкой грани, когда Человеку в мире Стругацких еще можно слушать джаз, а когда уже нельзя отлучиться с работы на ночь, чтобы отпраздновать Новый год в кругу друзей.

  14

  708