Рецензия на книгу

• 

  Аноним15 февраля 2014 г.

  – Чем вы тогда были, Алексей Иванович? – без любопытства спросил Ганин.
  Алферов покачал головой.
  – Не помню. Разве можно помнить, чем был в прошлой жизни, – быть может устрицей иди, скажем, птицей, а может быть учителем математики. Прежняя жизнь в России так и кажется мне чем-то довременным, метафизическим, или как это… другое слово, – да, метампсихозой…

  Дымка за окном, у которого притулился самовар, а за самоваром спряталась я. Слышу перезвон чашек на кухне, медленные толки сидящих за столом персонажей, у каждого из которых своя Россия - была, есть, вряд ли будет - свои сплетни за воротником и свои побуждения. Среди прочих затесался и главный герой нашей истории, человек изначально мне неприятный и будто скользкий. Поэтому я стою и смотрю в окно, запертая невольно в этой небольшой коробочке, где всё про семью, про прошлое и про Россию, которой нынче, мол уже как бы нет. Я сама по себе наедине с дымкой, что прячется за окном, но невольно боковым зрением слежу за главным героем, а вдруг выкинет фортель или сделает что нелицеприятное, тогда подтвердятся мои догадки. Но он лишь смотрит и что-то там себе набуркивает, словно вспоминает.

  На мое счастье, автор расскажет все эти набуркивания, пока мы с ним тенью бродим за мыслями моего не-любимчика и подглядываем в его воспоминания, в которых для меня не оказалось ничего возвышенного и милого. Я сразу захлопнула форточку, чтобы Машенька и ее образ не сквозили, чтобы по полу не тянуло. А автор не обижается, потому что знает, что работы его про любовь и дам мне как-то не приходятся шибко по душе, будь то дама юная или совсем юная, реальная или туманный силуэт прошлого.

  Тот самый случай, когда произведение хорошо именно тем, что коротко и словно наброском, который затем пустили в ход в более законченном произведении. Если говорить о начинке, то прочла-увидела, но на этом и всё, потому что форточка закрыта, дымка за окном, самовар прячет, а Россия осталась где-то там, позади. Статная с расписным платком, с кровинкой на румяной щеке. Но всем тем, с кем я оказалась заперта на кухне, она незнакомка и, мол, неродная девка. Увы.

  34

  71