Рецензия на книгу

• 

  Аноним12 февраля 2014 г.

  Трепетно люблю книги о Японии, а о средневековой Японии особенно, потому что это сама колыбель их культуры, так что, несомненно, получилось потрясающее произведение. Особое впечатление остается после прочтения книги - в самом ли деле исход события можно списать на счастливую карму или все же это был гениально дальновидный расчет?
  Не новость, что цена власти всегда вдесятеро переплачивается кровью, и вот в предложенной художественной интерпретации событий 1600 года и вовсе - фундамент Эдоского сёгуната щедро омыт багровыми реками. Сёгун. Этот титул был окутан до самого конца дымкой таинственности, как легендарные Японские острова в рассказах европейских моряков. Абсолютная власть сёгуна желанна каждому из дайме, но никто не смеет признаться в этом желании даже самому себе.

  Дальше...

  
  Дочитывая книгу была уверена, что книга о мужественном чужеземце, которому предстоит выжить любой ценой в стране с жесточайшими законами и обычаями, по европейским меркам. Он представлялся мне щепкой, терзаемой волей бушующих вокруг него стихий. Часто казалось, что обреченной, но снова и снова чудом спасенной, хотелось верить в самое лучшее, что он непременно прорвется. Но Блэксорн - лишь приманка, пешка, ведомая ловкою рукой никому не доверившегося комбинатора, превращенная в ферзя. Этот «прирученный сокол» даст первое дыхание военному морскому флоту Японии.

  На самом деле, хорошо бы иметь представление о реальных исторических событиях происходящих в описываемый период, потому что тогда политические обсуждения, проходящие между персонажами этой книги, приобретут особый смысл. Прототипами персонажей являются реально существовавшие личности, а сюжет романа, конечно, связан с историческими событиями, но, пожалуй, не стоит опираться на них как на достоверные факты. Насчет культурной составляющей, автор щедро собрал множество увлекательных деталей, да такой, что не каждая энциклопедия может похвастаться подобным арсеналом. Клавелл не ленится каждый раз отмечать сложные окраски зонтиков или кимоно своих героинь, привлекать внимание к их посуде... Однако удивительно, что он совсем обошел вниманием японские пейзажи, архитектурные сооружения, или обстановку комнат, что немного странно, потому что они также довольно уникальны, и не могли не привлечь внимания иностранца.

  Безусловно, роман получился зрелищный, но ориентированный на европейского читателя, освещая ему своеобразную японскую культуру. Только зачастую увлекаясь, в желании донести как можно более, автор допускал и некоторые перегибы. Например, два японца, в разговорах между собой без присутствия чужеземца, могли иногда объяснять друг другу какие-либо культурные особенности своей страны. Например, как мне кажется, в реальной обстановке они вряд ли бы нуждались в объяснениях для чего служит тот или иной предмет. Но по сути, это мелкая деталь и читателю эта небольшая погрешность, я уверена, была незаметна и гораздо более приемлема, чем если бы на ее месте находилась сноска. Отсюда же и еще одно небольшое наблюдение - многие сцены, происходящие в книге, тоже скорее немного показательные. Но я ни в коем случае не утверждаю, что это недостаток книги, так как именно такие сцены и являются неотъемлемой составляющей интереснейшего и затягивающего сюжета.

  Какая же она, эта загадочная нация Японских островов?
  

  
  Японцы устроены не так, как мы. Они не чувствуют холода или голода, ран или ударов, как мы. Они больше похожи на животных, их нервы притуплены по сравнению с нами.

  Но, благодаря тому, что повествование ведется не только от лица Блэксорна, а может освещать нам и мысли японских персонажей, мы знаем точно, что им бывает больно, страшно... И так же как и ненавидеть, еще сильней они умеют и любить, сколько бы они не отрицали то, что это чувство им не свойственно.

  Автор уверяет своего читателя, что за несколько лет чужеземец настолько проникается японским образом жизни, что практически сливается с ним. Рис с полусырой рыбой больше не кажутся такими отвратительными, ванны входят в привычку, и кровать на полу не вызывает больше дискомфорта. Одаренный милостью своего сюзерена, посвященный в самураи, его честь и гордость уже легко задеть, не оказав должного внимания, положенного согласно занимаемому положению. Он превращается в "своего среди чужих" - его уважают, с ним советуются. Но он все равно останется "белой вороной". Как говорила Марико, "я христианка, но прежде всего - я японка", Джон Блэксорн же, - самурай, и заслуженно получил этот титул, но он все равно прежде всего чужеземец.

  Клавелл, на удивление, уже второй человек на моей памяти, побывавший в японском плену и написавший об этой стране книгу в уважительном контексте. Да, в его книге есть отрицательные японские персонажи, и все же они довольно неоднозначные. Например, самый яркий негодяй - Касиги Ябу, дайме Изу, при всем своем ужасном образе, временами проявляет положительные качества.

  С удовольствием приобрела бы данное произведение к себе в домашнюю библиотеку, но отложу это мероприятие пока книгу не переиздадут в лучшем переводе. Могу предположить, что переводить этот монолит, насыщенный специфическими выражениями и этническими обозначениями, адски трудно, однако некоторые ляпы в переводе сильно сбивали с толку. Например: "Многие верят, что Тайко был пенис Сатаны. ", где, скорее всего, "у" перед достопочтенным Тайко коварно пропала. Хотя молва и не такое расскажет, может именно тут и нет вины переводчика.

  27

  225