Рецензия на книгу

• 

  Аноним27 марта 2023 г.

  Ах, мой милый Гофман!

  Впервые со сладостным стилем я познакомилась у Жуковского, когда читала его “Одиссею”. Об этом стиле очень метко выразился Л. Толстой в письме Фету: “Жуковский и Фосс поют каким-то медово-паточным, горловым, подлым и подлизывающимся голосом…”. Но если стиль романтика Жуковского относился к “сладостному”, то гофмановский стиль иначе как “слащавым” не назовёшь. От этой бесконечной слащавости становится тошно уже через несколько страниц. Чего только стоит его главная героиня, которая каждую реплику начинает с жеманного “Ах!”: “Ах, мой милый Щелкунчик! Ах, мой милый братец и т.д. и т.п.” Она то и дело манерно закатывает глазки и способна думать и рассуждать только о куклах и конфетах. Такая себе типичная бюргерская фифа с узким ограниченным умом. Сам Гофман же, не может ей налюбоваться то и дело награждая девочку Мари божественными эпитетами, она всегда у него “ангельская”, “миленькая”, “хорошенькая” и т.д. А все предметы, с которыми она соприкасается, обязательно получают уменьшительно-ласкательную окраску. То есть, если она спит, то на “постельке”, если сидит, то на “креслице” и т.д. И волей-неволей напрашивается вопрос: Видел ли Гофман когда-нибудь живых детей, или писал о них по слухам и своим фантазиям?

  Сама же сказка, если ее можно так назвать, просто утопает в сахаре, глазури и цукатах, в орешках, изюме и конфетах. Из них Гофман городит дворцы и дороги, засыпает ими реки и мосты и, чем дольше ты это читаешь, тем сильнее начинают прилипать пальцы к страницам и ты просто не понимаешь, зачем. Зачем Гофман всё это писал?

  10

  1K