Рецензия на книгу

• 

  DeadHerzog13 марта 2023 г.

  Луна с левой стороны

  Автор сыграл со мной злую шутку, поймав на крючок названия. Я-то думал, что речь пойдет о дискуссиях о половом вопросе в Советской России. И да, и нет. Главным в названии книги является не кликбейтный заголовок Sex in Public, а его подзаголовок, который можно перевести как "Воплощение ранней советской идеологии". На самом деле, если б я заранее знал, что Эрик Найман - специалист по русской литературе, я мог бы заподозрить неладное раньше. Но я не знал.

  Редко когда мне с таким трудом приходилось продираться через предисловие, где профессор Калифорнийского университета в Беркли мучительно больно пытался объяснить, что он имеет в виду под идеологией, нарративом, что там говорил Бахтин и при чем здесь семиотика. По большему счету, я так и не понял, о чем именно собирается поведать автор и какую тему он будет разрабатывать, но решил, что читая книгу со временем все-таки разберусь.
  

  Эрик Найман рассматривает то, как половой вопрос воплощался в утопической культуре эпохи НЭПа, ибо Советскую Россию двадцатых годов он воспринимает как постоянные попытки реализовать большевистскую утопию и как-то приспособить ее к реальности. Для него важны не просто дискуссии о менструации, мастурбации и зачатии, брачных отношениях и контрацепции, а как это проявлялось в рамках легитимности режима. То есть важно не как секс и межгендерные отношения практиковались на реальном уровне, в повседневной жизни, а как это провозглашалось, что считалось идеальным и правильным в мире победившего марксизма и коллективизма, что писалось в газетах, лекциях и романах, научных статьях и декретах.

  Так что автор перелопачивает огромное количество текстов - от дореволюционного трио Соловьев-Бердяев-Федоров через пролеткультовских поэтов (весьма обильно ссылается на книгу  Culture of the Future ) до Булгакова и Замятина. Посередине до кучи каких-то плотно забытых писателей, педагогов, врачей и всех тех, кто хотел и мог высказаться на тему "как, с кем и когда".
  

  Интересно, что весь советский проект двадцатых годов Найман рассматривает как единый дискурс, литературный нарратив, некий композитный текст, объединяя в единое целое стенограммы партийных конференций, врачебные брошюры, статьи в газетах, художественные произведения и выступления лекторов.

  Читать книгу сложновато - у автора немалый словарный запас и он им (особенно определениями) активно пользуется, группируя множество сложных и смыслоёмких понятий, у некоторых даже русских аналогов-то нет. Временами это напоминает птичий язык, и вкупе с несколько усложненным авторским синтаксисом, понимать написанное иногда таки нелегко. Через главу "Революционная анорексия" я продирался с большим трудом и некоторые предложения даже пропускал как нечитаемые.

  Нейман отмечает, что все, кто писал и высказывался на тему половых отношений и половой жизни, делали это в отрицательном ключе - мол, нельзя так-то и так-то, вот это нехорошо, а вот это аморально. Но почти никогда и нигде не постулировалось как делать правильно и хорошо, каковы нормы, и что такое коммунистическая мораль. Автор полагает, что другого быть и не могло вследствие особенностей дискуссии и неспособности партии сформулировать свои цели и желания в этой сфере. Вроде как и буржуазную мораль надо выкинуть, а вроде как и повальных оргий тоже бы не хотелось. А вот что-то среднее найти так и не удалось. Найман убежден, что активное обсуждение в прессе и обществе вопросов, связанных с сексом, служило цели размытия границ между частным и публичным и постановки личной жизни каждого под контроль коллектива.
  

  Одна из важнейших тем книги (при этом очень показательной для понимания замысла автора) является  сравнение сексуального дискурса времен НЭПа с... готической литературой. И хотя подобное сравнение вызывает поначалу нервический смех и недоумение, автор свою идею доказывает солидно и с привлечением множества аргументов. Действительно, по ряду признаков (например - страх перед остатками прошлого, способных просочиться и отравить настоящее) в публицистических, прозаических и политических работах можно отметить прорывающееся сходство, что в целом льет воду на мельницу авторского замысла. То есть даже в Цементе  Гладкова (казалось бы, что может быть дальше от готики чем производственный роман?!) автор сумел найти целые знаковые эпизоды, явно позаимствованные из готической литературы.

  Сложно оценивать все интерпретации автором книг и фильмов - подавляющее большинство их я не видел и не читал. Однако в тех нескольких случаях, когда я знаком с анализируемыми Найманом работами я могу подтвердить адекватность его толкований: к примеру, эпизод, где одна из героинь Цемента впадает в панику на нэповской улице действительно во многом аналогична панике героини в каком-нибудь зловещем коридоре замка Отранто.
  

  В целом это очень интересный взгляд на советское общество двадцатых годов, страдающее от сильнейшей сексуальной фрустрации, вызванной НЭПом. Найман по итогу полагает, что все тревоги о половом вопросе и сексуальных девиациях в комсомоле вызваны были именно экономическими проблемами и неуверенностью в будущем революции в условиях уступок буржуазии. Книгу не стоит читать беременным и слабонервным, да и вообще всем, кому тяжело даются философско-литературоведческие опусы. Я, например, несколько раз просто вырубался.

  
  

  43

  396