Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 января 2014 г.

  Так вышло, что за январь я прочитала три книги, посвященные этому страшному событию, - "Должна остаться живой" Л. Никольской, "Годы скитаний: из дневника одной ленинградки" Е. Скрябиной и "Блокадную книгу" А. Адамовича и Д. Гранина. Собственно, первыми двумя книгами я себя лишь подготовила к "Блокадной книге", в которой такое средоточие блокадных страданий, голода, холода, отчаяния, безнадежности, что не плакать нельзя.

  Книга - документальная, и ее авторами являются даже не Алесь Адамович и Даниил Гранин, а сами ленинградцы, пережившие блокаду. Признаюсь, в начале книги было дико читать, что составители книги буквально заставляли людей встречаться с ними, уговаривали, умоляли, и далеко не каждый соглашался на это. Даже в воспоминаниях пережить этот ужас еще раз - невыносимо. Тем не менее книга была написана.

  Составители этой книги выполнили поистине титаническую работу - собрать сотни воспоминаний, обработать их, разделить на категории. Да, структура книги такова, что воспоминания разнесены по главам-категориям. Меня, конечно, особенно впечатлили главы о блокадных детях и о животных. Дети превращались в маленьких старичков как внешне (от истощения), так и внутренне. Братья наши меньшие к весне 1942 года совсем исчезли с улиц города - были съедены. И вот тут составители поднимают вопрос нравственности.

  Оказывается, были в умирающем городе люди, которые не могли себе позволить съесть своего кота или собаку. Не из брезгливости (о какой брезгливости вообще могла быть речь, если люди ели все - клей, вываренные кожаные ремни, землю с пожарища на Бадаевских складах, пропитанную сахаром), а из желания остаться человеком. Сохранить в себе человеческое, ведь человеческое в человеке во многом определяется его отношением к братьям нашим меньшим. Так, в книге есть история о девушке, которая убила себя, увидев, как мать освежевала и съела их кота. Люди понимали, что умирают, но предпочитали умереть человеком.

  Вообще, Алесь Адамович и Даниил Гранин немалое внимание уделяют нравственности, этой знаменитой петербургской интеллигентности, которая хоть и беззуба, отчасти слаба, но нравственна, и именно это позволило выжить многим людям. Выжить и не потерять себя-человека.

  
  Русские понятия "интеллигент", "интеллигентность определить трудно, толкования этих слов всегда кажутся неточными, неполными. Так же как понятие "порядочность"; оно вроде бы и изменчиво, и в то же время совершенно исторически определенно, оно узнаваемо, то есть всегда, если сказать: он порядочный человек, - то все довольно точно понимают, что за этим стоит. Интеллигентность тоже безошибочно различима. В блокаду она проявлялась по-разному, но в дневниках и воспоминаниях ее можно было распознать по особому свету мысли, духовной работы, по совестливости, по тому, наконец, как личность с помощью этого всего отстаивает себя в борьбе с голодом, отчаянием.
  

  Самый яркий пример борьбы такого - интеллигентного - человека с голодом и отчаянием - дневник историка, архивиста Георгия Алексеевича Князева, носивший название "На малом радиусе". Малый радиус этого историка, ученого - его дом, набережная, сфинксы, архив. Он делал записи каждый день, полагая, что однажды они пригодятся "далекому Другу", и сожалел, что не может быть объективным в полной мере.
  

  
  Жить мгновениями для Князева - это увлеченно заниматься своей работой, незаконченными делами, неосуществленными планами, жадно впитывая сознанием и чувством человеческую историю, ее драмы и богатства, культуру.
  

  Представьте, каково было жить мгновениями в блокадном Ленинграде, когда все мысли неизменно сводились к голоду и холоду? Но он жил, работал и не хотел покидать архив и молчаливых сфинксов, когда настало время эвакуации.

  
  

  ... Г.А. Князев под фашистскими бомбами самозабвенно читал стихи Иоганна Вольфганга Гете:

  Мою ты землю не пошатнешь
  И хижину мою:
  Не ты ее построил...

  Ни корысть, ни эгоизм, ни соблазн как-то уцелеть за чет других не поколебали таких, как Князев, не пошатнули их "землю" - их совесть.

  
  

  Признаюсь, я много плакала, когда читала эту книгу, но не столько от страха и ужаса, которым пропитаны воспоминания блокадников, сколько от осознания человеческого благородства, совестливости, порядочности, которые не были потеряны людьми даже в годы блокады Ленинграда. Представляете, да? Тогда не были потеряны, а сегодня, в мирное время...

  И вроде бы книга посвящена воспоминаниям о голоде и холоде, о страшных смертях, но это не книга смерти, а книга жизни.

  20

  272