Рецензия на книгу
Сто лет одиночества
Габриэль Гарсиа Маркес
gella731 октября 2013 г.Сто лет одиночества
Почему получаешь такое наслаждение, читая и перечитывая «Сто лет одиночества»? Помимо чудесного вплетения сказочных и волшебных мотивов в канву повседневности, сходства с притчей, сказом, это, прежде всего, неброский, сдержанный юмор (описание выборов, дружбы либерала Аурэлиано Буэндиа и консерватора генерала Монкада, недовольство Фернанды тем, что простыни пропали, когда вознеслась Ремедиос Прекрасная и т.д.). Получается такая смесь грустной иронии и мягкого цинизма (цинизма жизни, а не автора).
Абсолютная серьезность Маркеса придает особый комизм его шуткам, например, он деловито и без тени иронии рассказывает о том, как Урсула задумала сделать из своего пра-правнука папу римского.
Еще завораживает тон рассказчика, его манера изложения - снижение чувства значимости, важности чего бы то ни было, отстраненная манера наблюдателя со стороны, смешение высокого и низкого, мелко-бытового и трагически-бытийного.Недавно я осознала, что, представляя историю рода Буэндиа как метафору человеческой истории и даже истории литературы в какой-то мере, Маркес особенно подробно останавливается на человеке эпохи Ренессанса, а раблезианство Маркеса просто не знает границ: достаточно вспомнить описание пиров Аурэлиано Второго. Но это такой Рабле со знаком минус, без его жизнерадостности и утверждения рационалистических идеалов.
Вообще, плоти в романе очень много, и поэтичность в этих описаниях перемежается с отталкивающими подробностями, которые как вспышки или еще можно сравнить с кадрами фильмов ужасов или скелетами, выпадающими из шкафов, расцвечивают ткань романа. Ну, один из ярких примеров – это гроб с отцом Фернанды, который медленно тушился в бульоне из червей или еще пример: увлечение Ребекки поеданием земли и известки, в результате которого ее рвало дохлыми пиявками.
Насекомые и всякая нечисть: черви, скорпионы, термиты, пиявки, такие спутники и атрибуты апокалипсиса, все время роятся на страницах романа, создавая зловещий колорит и чувство обреченности.Развивается или движется по заколдованному кругу человечество – ведь жители города Макондо – это метафорически весь человеческий род и его история, но вместе с тем, автор предлагает проследить и за развитием или блужданиями одной личности – его главного героя, полковника Аурэлиано Буэндиа. Это самый героический и вместе с тем самый одинокий персонаж романа. В нем, как в еще меньшей капле, по сравнению с Макондо, тоже отражается вся история человеческих чаяний, иллюзий и крушений. Он предстает перед читателем, погруженным почти что в летаргический сон, настолько он замкнут и буквально погребен в себе самом, некий толчок (несправедливость и жестокость к женщине, которую солдаты забили прикладами) выводит его из этого оцепенения и бросает на путь активного сопротивления и изменения окружающей действительности. Аурэлиано выбирает войну, становится героем, но его личность деформируется славой и властью и в момент просветления он осознает это свое личное поражение, понимает, что он давно воюет не за идеалы, а за собственное тщеславие, и соглашается признать поражение и в войне тоже, более того, борется со своими же соратниками за право закончить кровопролитную войну, так как не хочет превратиться в дракона, которого он победит.
Чем это не история человечества – с его войнами, революциями и контрреволюциями? Пламенными борцами за идеалы равенства и братства, пожираемыми своими же страстями или своими преемниками?
Очень интересна тема времени в романе. Время ведет себя совершенно непредсказуемо: закольцовывается, сжимается, уплотняется, бесконечно растягивается. Это «здесь и сейчас», это «в стародавние времена», это «испокон веков» - удивительный эффект наслоения былинного, сказочного времени на обычную повседневность. Если мы посмотрим на историю Макондо, получается, что время как-то необычно щедро растянулось для его основателей – Урсула помнит, как они переваливали через горную цепь и искали выход к морю, а потом, отчаявшись, основали поселение на берегу реки, помнит чудные артефакты, приносимые цыганами в первые годы их жизни в Макондо, вплоть до ковра-самолета, а потом магнит, астролябия – ну, прямо история развития человечества, совершение великих открытий. Урсула застала аж своих пра-пра-правнуков, ну как тут не подумать о библейских патриархах и о том, как для юного человечества годы легко складывались в века на памяти одного человека? А вместе с тем, читатель не может не почувствовать ускорение бега времени, с каждым новым поколением Буэндиа – событий становится больше, их ритм быстрее, они наслаиваются друг на друга, в конце концов, самих героев становится больше и трудно не запутаться в переплетениях их судеб. Да, и сама Урсула замечает, что Господь начал мухлевать со временем, дети стали расти намного быстрее, она не успевает подготовить Хосе Аркадио к намеченной ею для него миссии – занять престол папы Римского.
Вот сравнивают Маркеса с Гоголем, но помимо культурно-исторических различий есть очень важное различие в стиле, прежде всего. У Гоголя все же ощущается изначально в его «Вечерах на хуторе…», что это сказки, переосмысление народного творчества, у Маркеса же так органично вплетаются мотивы чудесного и сказочного в совершенно прозаичную канву, что получается нечто абсолютно ни на что не похожее.
Вот кто-то в ругательной рецензии написал «копипейст из плохого сонника», а ведь действительно настолько переплетается явь со сном, что выковывается невиданная, новая и очень своеобразная реальность.516