Рецензия на книгу
The Gift
Vladimir Nabokov
Dakonechno7 октября 2013 г.«Знаешь: потолок, па-та-лок, pas ta loque, патолог – и так далее, - пока «потолок» не становится совершенно чужим и одичалым, как «локотоп» или «покотол». Я думаю, что когда-нибудь со всей жизнью так будет»
Как в моем мире принято любить и восторгаться Набоковым, так и в мире интеллектуалов принято восторгаться его «Даром». Потому мне бы следовало вообще промолчать о нем, но хочется высказаться в стиле критиков того самого романа, вышедшего из-под пера главного героя «Дара» Федора Годунова-Чердынцева.
Впервые нагромождение придаточных предложений, эпитетов, странных метафор и энтомологических и биографических подробностей у Набокова выглядит искусственным и совершенно лишним. Но все-таки остается красивым, несмотря на то, что сквозь длинные предложения пробираешься с трудом, прилагая сознательные усилия, чтобы не потерять нить повествования, и в сухом остатке получаешь несколько несвязный и скучный сюжет.
Все заканчивается хорошо, досадный пустяк: единственная связка ключей от квартиры остается в квартире и запертой, а в остальном – мир, добро, лучи счастья и пони на радуге. Совершенно невзрачный господин становится носителем дара (нет, серьезно?, все это пятьсот страниц – не ирония?), тем самым смысловым центром произведения, в которое зачем-то впихнута скучная и тягомотная биография Чернышевского, девушка Зина, дневники погибшего отца, письмо к матери, стишочки про детство и потерянный мячик. Будто и нет никакой идеи, никакого сюжета: есть только слова, которыми Набоков ловко управляет, есть только эта игра слов, которую все вокруг хвалят и любят, но за ней не остается ничего ценного. Никаких эмоций вообще – этот роман, безусловно, любопытен и в чем-то даже прекрасен по форме, но никакущий по содержанию, и кто все эти люди, что хвалят его на livelib’е?«В религии кроется какая-то подозрительная общедоступность, уничтожающая ценность ее откровений»
«Его душевная болезнь отличалась каким-то извращенным эстетизмом»
«Бывает, что в течение долгого времени тебе обещается большая удача, в которую с самого начала не веришь, так она не похожа на прочие подношения судьбы, а если порой и думаешь о ней, то как бы со снисхождением к фантазии, - но когда наконец, в очень будничный день с западным ветром, приходит известие, просто, мгновенно и окончательно уничтожающее всякую надежду на нее, то вдруг с удивлением понимаешь, что, хоть и не верил, а все это время жил ею, не сознавая постоянного домашнего присутствия мечты, давно ставшей упитанной и самостоятельной, так что теперь никак не вытолкнешь ее из жизни, не сделав в жизни дыры»
«От стихов она требовала только ямщикнегонилошадейности»
«Видите ли, по-моему, есть только два рода книг: настольный и подстольный. Либо я люблю писателя истово, либо выбрасываю его целиком»
596