Рецензия на книгу

• 

  Аноним7 октября 2013 г.

  Когда-то давно в статье о Могильнике я расковырял слово «пациент». Препарировал его, разложил на микрочастицы. И пришел к выводу, что пациент не может быть человеком. Что это два совершенно разных понятия. Делаясь пациентом, человек утрачивает свое «я». Стирается личность, остается животная оболочка, смесь страха и надежды, боли и сна.

  (с) «Дом, в котором...», М. Петросян

  
  Книга Арнхильд Лаувенг стала для меня второй в своем роде: в августе этого года я прочитала «Необыкновенное путешествие в безумие и обратно» Барбары О'Брайен. Конечно же, это не могло не повлиять на мое отношение к ней — одни факты вызвали меньше удивления, другим я, напротив, уделила больше внимания, но интереснее всего было смотреть, как по-разному расставлены в произведениях авторские акценты. Если Барбару интересует прежде всего смысл галлюцинаций, «внутренняя жизнь» мозга, то в «Завтра я всегда бывала львом» главная тема повествования — не течение шизофрении или вызвавшие её факторы, но взаимоотношения больного и врача, больного и семьи, больного и общества... просто человеческие взаимоотношения, в конце концов. Объяснение этому найти легко, достаточно сравнить истории болезни двух писательниц: для Барбары весь процесс зарождения, развития и угасания болезни занял феноменально короткое время, а излечение прошло почти без вмешательства врачей, то Арнхильд провела в больницах и лечебницах значительную часть жизни — два десятка лет.

  Панический страх стать «просто телом» навязчиво преследовал героев «Дома, в котором...»: «Ничего страшнее быть не может», — твердо говорил об этом Сфинкс, и его слова я вспоминала, читая, как девочка, неожиданно потерявшая все ориентиры, пытается добиться от окружающих понимания, а не лекарств. Как она, безъязыкая (немая не в физическом смысле, но от невозможности быть услышанной), использует все средства, чтобы получить капельку внимания; как хочет доказать, что человеку, воспринимаемому только в качестве пациента, гораздо труднее выздороветь: неоткуда взять сил и надежды.

  Не знаю, как возможно (и возможно ли вообще) отнестись к высказанным в этой книге идеям цинично — так всё там просто, искренне и безыскусно: и язык — не примитивный (и всё же, пожалуй, не такой приятный, как в «Необыкновенном путешествии»), но без вычурности; и образы — по-хорошему трогательные, как вот, например, Одиночество одновременно в белом и синем; и описываемые эмоции (Арнхильд не скрывает биографической основы произведения, и героиня носит её имя). Автору нечего отстаивать, она только рассказывает свою историю — историю рукотворного чуда, если хотите.

  9

  60