Рецензия на книгу

• 

  Аноним18 сентября 2013 г.

  Вот прочёл книжку — а сказать-то почти и нечего. Ещё в самом начале я насторожился, но упорно продолжал читательское занятие. Даже первые страницы посылали сигналы в мозг, что вот эта всё же не для меня, хотя ожидалось, что для меня. Хотя что это я пишу. Естественно, книги чаще и пишутся не для всех поголовно, а для каких-то людей, которые эту книгу поймут и оценят по достоинству. Но но но. Вроде и так, и сяк к книге подступаешься, и сбоку, и снизу, и сверху — но не идёт. Следуя принципу: дочитывать книги, особенно читаемые по чьей-то рекомендации, я всё же её добил. То есть дочитал. И теперь никак не подступлюсь к написанию рецензии. Вот и сейчас пустые разговоры веду. Так что к делу.

  Аннотация ни разу не врёт: книга действительно о художественном творчестве. Презамечательно Анчаров пишет о самом процессе творчества, о чувствах, которые возникают у человека сведущего, понимающего и чувствующего художественное произведение, будь то любое из всех ― испытывать блаженное восхищение от созерцания подлинника, ничего не ощущать, глядя на репродукцию и питать отвращение к копиям. Тот же человек сведущий по наитию открывает спрятанные и неявные нюансы и особенности художественного творчества, после чего картина уже не такова, какова для остальных, она такова для тебя и для творца ― вот она, радость, вот оно, единение и цель любого творчества, которое, оказывается, всё же не для всех. Чего ждать от большинства ― лишь то, что оно в лучшем случае пробежит глазами и запомнит: ага, это ― Леонардо, это ― Рафаэль, а это ― Моне. Но вглядеться в глубину, увидеть там таинственные линии дано не всякому.

  Но в какой-то момент книга оказывается не только о художественном творчестве ― вот так. Здесь нашлось место картинам: размышлениям об истинном творчестве и псевдотворчестве, о предназначении и ложных представлениях. Книгам: автор и сам никак не мог начать повествование, не мог закрутить действие, отвлекаясь и рассуждая обо всём, что ему приходит на ум. И знаете что, порой возникает мысль, что это — записки не совсем здорового человека, то есть повествование ради повествования. Нет! Какое повествование? Ведь как обычно в книгах? Есть цельный сюжет (ну, или чуть рваный), автор может играть с читателем, и так, и сяк его завлекая в сюжет, придумывая разные плюшки. Тут же сюжета нет никакого. Записки оказываются действительно записками странствующего по просторам своей памяти энтузиаста, но порой эти путешествия заводили в какие-то неимоверные дебри, которые, возможно, и подсознание, но которые я так и не смог, что называется, «разгадать». Вроде у героя поездка намечается, да, вот, в Тольятти, читаешь-читаешь, укладываешь-укладываешь в голове — и пока получается. Но тут — ррраз! — резкий поворот куда-то, и в жизни энтузиаста появляется женщина (причём читатель в моём лице не смог увязать эти события, вроде происходящие в разное время). Попутно нам преподносятся неимоверные детали совместной жизни (это ещё ладно), но порой событий не происходит вообще никаких, а читатель ждёт, а событий никаких, а читатель продолжает ждать. Следуют рассуждения о природе творчества, о его ценности, об образовании, о его особенностях, о времени, о себе, о чудесном способе превращения изжопной продукции в золото и обратно — словом, есть о чём подумать. Есть немало занятных мыслей, интересных речевых оборотов. Но всё же эти плюсы не перевешивают минусы.

  В общем так: читалось ― и спалось, просыпалось ― опять читалось. Пытался я завлечь пересказом окружающих ― не получалось, люди исчезали со странной быстротой (странной?), особенно во времена анчаровсих путешествий во времени ― самых крышесносных моментов в книге.

  Напоследочек, деточки, добавим пару цитаточек из книжки, которые о многом скажут:
  

  
  Я умею наводить сон на людей. Я обнаружил это не сразу. Сначала я заметил, что люди засыпают, когда я высказываюсь.
  Я обратил на это внимание и стал думать, а что бы это значило. Размышляя упорно, я догадался, что это скука. Что такое скука, я не знаю, но понял, что от нее удирают. А если не имеют такой возможности, то удирают даже в сон.
  
  Дорогой дядя, я пишу так искренне и так простодушно, потому что у меня нет задачи, как у порядочного романиста, создавать «напряженку» из боязни, что читатель соскучится или утомится. Кому надо, дочитает, а кто не дочитает — тому не надо.
  Мне было надо. Поэтому ― от корки до корки.

  28

  1K