Рецензия на книгу

• 

  Аноним4 августа 2022 г.

  «Как хорошо, что нам не приходится убивать звёзды!»

  О старике-рыбаке и его рыбке:
  Рассказ понравился, а Хемингуэй – нет: его стиль преодолевается только любопытством. Сперва не могла собрать всё воедино, пока не поняла, что сам старик и есть квинтэссенция рассказа. Он и есть исток любой мысли; мыслей много – старик один! Вот он и взял Нобелевскую)

  
  
  «Будь спокойным и сильным, старик, - сказал он себе»

  Это повесть о человеке, не подозревающий о собственном мужестве, выдержке и храбрости. Он доверяет дорогам жизни, а на лишения не обращает внимания. Смирение и чувство собственного достоинства пребывают в нём в гармонии, и он готов отстаивать его сызнова, не помня о прошлых подвигах и не считая их таковыми. Это не огранённая, не совершенная красота, что рождается в суровых условиях.

  Жизнь его бросает, как щепку в море; он борется за право быть, как отчаянный муравьишка. Он не бежит от боли и лишений, тяжкого труда и израненных рук, т.к. не считает, что должно быть лучше или иначе, настолько это естественно для самой жизни, что он наблюдает вокруг. Гг не преодолевает жестокость, а вертится в её круговороте. Для него не только море, но и сама жизнь – женщина дающая: с ней не спорят, не сетуют.

  
  
  «Приведи свои мысли в порядок и постарайся переносить страдания как человек… или как рыба»

  Этот старик не мудрец лишь оттого, что наблюдая, не склоняется и не идёт в итоге ни к чему (иначе стал бы обычным глупцом). И всё же, он кажется мудрым, но не животной мудростью (как индеец), а пограничной, словно светлый дух сослан довольствоваться скудной жизнью.
  Все его вопросы и конфликты, которые не отпускали бы иного, просто растворяются в голове этого старика, п.ч. он не пытается загарпунить их. Его мысли-чувства сменяются, как одна минута сменяет другую, и оттого не застывают в болезненном противоречии. Например, старик думает, что, может, не стоило становится рыбаком, а затем отвечает себе, что рожден им быть - и эта вера в жизненную предопределённость и сила действительности «так, как оно уже есть и дано», всегда оказываются в нём сильнее и весомее прочих слов, а вопрос опять испаряется.

  
  
  «Ты убил её из гордости и потому, что ты – рыбак. Ты любил эту рыбу, пока она была жива, и сейчас любишь. Если кого-нибудь любишь, его не грешно убить. А может быть, наоборот, ещё более грешно? – Ты слишком много думаешь, старик.»
  «Не стоит думать о том, что грех, а что не грех. На свете есть о чём подумать и без этого. Сказать правду, я в грехах мало что понимаю».
  «К тому же, - подумал он, - все так или иначе убивают кого-нибудь или что-нибудь. Рыбная ловля убивает меня так же, как и не даёт мне умереть. Мальчик – вот кто не даёт мне умереть. Не обольщайся, старик».

  Источник его внутренней силы и достоинства лежит в общих для всего живого истоках, поэтому он ощущает себя существом, равным прочим, хотя и имеющим преимущества людского рода (н-р, говорит о хитрости). Поэтому он и хвалит рыбу, и просит, и благодарит, и жалеет, и уважает её и даже говорит с ней и обходится так, словно они вместе делают одно общее дело, как сестра с братом.

  
  
  «Но достойны ли люди ею питаться? Конечно, нет. Никто на свете не достоин ею питаться: поглядите только, как она себя ведёт и с каким великим благородством».

  В нем чувствует некая парадоксальная – для нас – святость, им неосознаваемая; священность человека (слово святость не люблю), черпающего из самого источника жизни. Он не идёт для её постижения в обход (не занимается самосовершенствованием, самоанализом или ещё какой придумкой ума), а пробует непосредственно, напрямую.

  
  
  «Но как хорошо, что нам не приходится убивать солнце, луну и звёзды. Достаточно того, что мы вымогаем пищу у моря и убиваем своих собратьев»

  Кажется, что за долгую жизнь его душа не покалечилась, а сохранила здоровый дух; но дух этот ограничен в развитии, топчется на одном клочке скудной жизни, не в силах раствориться ни в чем, кроме своей повседневности.
  Старик располагает к себе простыми и ясными, недвусмысленными действиями (без внутренней борьбы, исходящие из ощущаемой им нужды) и красотой своего сердца (искренней и тихой радости морю, птице, рыбам; нежности к мальчику; сочувствию и уважению к живому).

  
  
  «Кто же тебя победил, старик? – спросил он себя. – Никто, - ответил он. – Просто я слишком далеко ушёл в море»

  Прочла первые два рассказа (про майора и про официанта); не впечатлили, да и коротенькие они для языка Хемингуэя…

  4

  1,7K