Рецензия на книгу
Добыча
Эмиль Золя
Аноним8 июля 2022 г.Когда падение становится неизбежным.
«И в городе, где ещё не высохла кровь декабрьского переворота, росла, пока ещё робкая, жажда безумных наслаждений, которая должна была превратить родину в палату для буйнопомешанных».__Вдохновлённый инфраструктурой английской столицы Наполен III понял, что сердце его страны необходимо срочно реанимировать, и люди, взявшиеся за эту важную операцию, решили не заниматься реставрацией и облагораживанием уже имеющихся красот, они взяли да снесли всё, что только можно было снести, и вместе с домами они хладнокровно разрушили и жизни людей. Казалось бы, взялись за это дело с благой целью: в городе было ужасное перенаселение, дорожное движение было затруднено, из-за антисанитарии вспышки эпидемий происходили всё чаще, но то, какое адское пекло творилось на протяжении тех двадцати лет, невозможно оправдать вообще ничем, десятки тысяч простых людей были изгнаны из города просто потому, что теперь он со своим обновленным фасадом должен был принимать в свои объятия не бедных и хилых, а богатых и успешных. Ох уж эти великие империи, величие которых достаётся лишь избранным.
Впрочем, не все бедняки были удалены от сего праздника жизни, некоторые особо предприимчивые товарищи благодаря происходящему смогли обогатиться, и Аристид Ругон, он же Саккар, был в их числе. Хитрый и жадный, он, переехав в столицу, на протяжении нескольких лет внимательно наблюдал и слушал, и когда шанс появился, уж он-то его не упустил. То, какие спекуляции он проворачивал, порой изумляло, его ходы были расчётливыми и вместе с тем безумными, ибо он гнался в первую очередь не за деньгами, его будоражила именно что борьба за них. Казалось, его ничто не могло остановить, он готов был продать всё и всех, он никого не любил и ни о ком не заботился, махинации – вот то единственное, что его волновало. «Город рассекали сабельными ударами, и все порезы, все раны наносились при соучастии Саккара», – и пока город утопал в облаках извёстки, этот жалкий человечишка млел от восторга, ведь теперь он был не бедным провинциалом, слоняющимся по мостовым в поисках наживы, он был самонаречённым королём, от рук которого исходил от боли этот развороченный город. Что и говорить, он являл собой истинное дитя своего времени, времени порока, алчности и разрушения.
Рене тоже относилась к этой группе, пусть и в несколько ином смысле. У красивой и всеми обожаемой дамы было всё, о чём только можно мечтать, но она, изведав все мыслимые и немыслимые удовольствия, изнывала и томилась, ей хотелось чем-нибудь заполнить свою жизнь, которая, несмотря на все званые обеды и балы, была пустой и бессмысленной. Я была удивлена и даже тронута отношением к ней автора, он её не порицал и не оправдывал, он просто показал, что воспитание и насилие сделали своё дело, они уничтожили ту славную девочку, которая, наблюдая из окна за весёлой Сеной и её сезонными нарядами, мечтала о спокойной и добродетельной жизни. Наблюдать за окончательным падением Рене было очень печально: сцена у зеркала, когда она всё поняла (то, как золотые браслеты подчеркнули её истинное положение, почему-то ошеломило), и сцена в детской, когда она прощалась с самой собой (а это было именно что прощание, это были слёзы по той девочке, что окончательно сгинула), вызвали у меня бурю эмоций. О, порочное потерянное дитя... У неё, как и у Парижа, могла быть совсем иная судьба.
__«La curée», погоня за удовольствием, желание нажиться, конец всего... За всем этим роскошеством и блеском, шелками и бриллиантами, улыбками и танцами скрывалась самая настоящая охота, и кто-то обретал в ней всё, а кто-то погибал. Несмотря на всю эту неприглядную изнанку, Эмиль Золя облачил свою историю в столь элегантный наряд, что захватывало дух: это и великолепные платья, и сверкающие драгоценности, и живописная природа; любуясь всем этим, на краткий миг можно было даже забыть, насколько же души этих людей были испорчены. Так оно и бывает: омерзительная правда любит скрываться под красивой оболочкой. Впервые у романа из этого цикла удалось меня задеть в эмоциональном плане, уж больно грустной вышла эта история разрушения стен и судеб. Подумать только, прошло столько лет, а Булонский лес продолжает жить, как и перекроенный город, а страдания людей, жизни которых были истерзаны, уже забыты... Как и всегда.
«От широкого неба, простершегося над этим уголком, веяло трепетом и какой-то неопределённой печалью: с бледных высот нисходило столько осенней грусти, спускалась такая тихая, скорбная ночь, что Булонский лес, закутанный сумерками в тёмный саван, утратил весь свой светский вид и словно вырос, полный могучего очарования».36749