Рецензия на книгу
Маска и душа
Федор Шаляпин
Lika_k26 июня 2013 г.Мне жаль, что я так долго откладывала чтение этой книги. Дело в том, что я очень люблю оперу и в частности очень люблю музыку Мусоргского, о котором Шаляпин пишет непрестанно и с огромной любовью. Книга оказалась настолько интересно написанной, что меня не испугала необходимость читать ее вот в таком виде:
Высокочтимый, маститый Федоръ Ивановичъ! Хотя Вы за кулисами и большой скадалистъ, хотя Вы и отравляете существованiе дирижерамъ, а все-таки, какъ ни какъ, сорокъ лѣтъ Вы вѣрой и правдой прошли… Сорокъ лѣтъ пѣсни.Назвать эту книгу автобиографией или мемуарами в полном смысле этого слова я не могу. Большую ее часть занимают мысли и размышления об искусстве, о жизни, истории и культуре вообще, основанные на личном опыте и приправленные необходимыми автобиографическими фактами.
У Федора Ивановича очень интересные мысли и захватывающая манера изложения, в меру приправленная юмором. Рассуждения о партиях, исполняемых им (в первую очередь партии Бориса, Мефистофеля, Дона Базилио) заставляют остро сожалеть о том, что Шаляпин умер как раз тогда, когда техника качественной звукозаписи только зарождалась, потому что не передать словами, насколько интересно он трактует свои роли. И не только роли. Насколько вдумчиво и с волнением он разбирает любой вопрос.Отведено место, конечно же, и описанию революции и жизни при большевиках. Очень интересно читать все это и один отрывок я процитирую. И закончу на этом, потому что никакие слова не передадут все то, что можно почерпнуть из этой книги, лучше просто взять прочитать ее.
“Одѣтый въ богатую порфировую мантiю, со скипетромъ въ рукахъ, съ короной испанскаго короля Филиппа на головѣ, я выхожу изъ собора на площадь, гдѣ еще разъ подтверждаю моему народу, что еретики будутъ сожжены, что корону надѣлъ на мою голову самъ Богъ, и что я вообще единственный стоющiй владыка на землѣ. Въ эту минуту на Невѣ, по близости отъ Народнаго Дома, раздается внезапно пушечный выстрѣлъ. Въ качествѣ короля, не терпящаго возраженiй, я сурово прислушиваюсь — не реплика ли это мнѣ? Выстрѣлъ повторяется. Съ высоты ступеней собора я замѣчаю, что народъ мой дрогнулъ. Третiй выстрѣлъ и четвертый — одинъ за другимъ. Площадь моя стала пустѣть. Хористы и статисты двинулись къ кулисамъ и, забывъ про еретиковъ, стали громко обсуждать, въ какую сторону имъ бѣжать. Не мало труда стоило королю Филиппу II Испанскому убѣдить своихъ робкихъ подданныхъ, что бѣжать некуда, ибо совершенно невозможно опредѣлить, куда будутъ сыпаться снаряды. Черезъ минуту за кулисы прибѣжали люди и сообщили, что снаряды летятъ въ противоположную сторону, и что опасаться нечего. Мы остались на сценѣ и продолжали дѣйствiе. Осталась и публика въ залѣ, также не знавшая, въ какую сторону бѣжать, и поэтому рѣшившая сидѣть на мѣстѣ.”
— Почему же пушки? — спрашивали мы вѣстовыхъ.
— А это, видите ли, крейсеръ «Аврора» обстрѣливаеть Зимнiй Дворецъ, въ которомъ засѣдаетъ Временное Правительство.”14499