Рецензия на книгу

• 

  Аноним27 февраля 2022 г.

  Масштабно. Действие дилогии происходит до "Золота бунта". Архитектон и изограф Семён Ремезов упоминает, как ездил на Чусовую осмотреть проложенный путь для сплава чугуна в Россию.
  "Золото бунта" сжатей по времени и месту действия, ограничено Чусовой. Здесь и рек несколько, как минимум, Иртыш и Обь, и Петербург промелькнул вместе с летним дворцом-фрегатом Петра.
  Пролог напоминает "Петра I" Алексея Толстого, но Пётр показан уже в последние годы жизни.
  В "Тоболе" размышления Ремезова и авторские вставки рассказывают нам о покорении Сибири в 15-16 веках. Вагулы и остяки ещё сопротивляются крещению, но они слабы и разрозненны. Остяки у Иванова наивны, но трудолюбивы в охоте и быту лесной жизни, искусны в выделывании одежды и предметов первой необходимости. Наивность остяков в их непринятии самой идеи обмана и воровства. Тогда непонятно, как они выжили в суровых условиях среди других племён? Русские и бухарцы - средоточие обмана и воровства. Все про всех знают, а кто не знает, тот догадывается, язвительных перлов о пороках предостаточно.
  Сперва решила, что Иванов сделает пленного шведского офицера Табберта этаким противовесом, антитезой хапугам и разорителям. Но нет, выше всего Табберт ставит удовлетворение своего любопытства, как бы ни шпионского. Остячка для него тоже дикарка, представительница югорского племени, после удовлетворения лингвистического и этнографического интереса ею можно пользоваться по своему усмотрению. Эгоизм победил, сигнал свой - чужой не сработал.
  Про китайцев вообще молчу, быстро запуталась в именах и титулах китайцев, калмыков, джунгарцев и бухарцев. Последние - русское название среднеазиатов.
  Дилогию как и "Золото бунта" снова начитал Иван Литвинов. Особо оторвался он на казнокрадах-чиновниках и семье Ремезовых. Чиновники чиновниками, по повелению государя переименовываются на иностранный лад, ворочают сотнями тысяч рублей и тысячами судеб, тасуют торговый и политический расклад. Автор не показывает управленцев сплошь отрицательными, разве что за исключением коменданта, тупого и жадного Берёзова князя Талбузина. Матвей Гагарин - личность масштабная, только мне непонятно, на что он надеялся в мечтах о Сибирском царстве. Опоры у него не было, сын кутил в Петербурге, а сам он уже в годах. Надеюсь, во втором томе Иванов особо не заострится на пытках и казни Гагарина, хотя бы на пытках при возможном участии царя.
  Особенно в конце последней части романа мирная жизнь семейства Ремезовых стала для меня отдушиной от закручивания гаек, торговли, политики и крови. Кто о чём, а дети маются от любви или заигрываний, юноши хорохорятся, девочки подначивают. Семён-младший связался с раскольницей Алёной. Вообще, с обеими холопками Ремезовым не повезло, отнеслись они к девушкам для того времени с добром, а получили в ответ с лихвой. Ярился-ярился Семён ульянович, ругался-ругался подначками и поговорками, грозил-грозил, но трескотня его слов не заслоняла дел.
  Предводитель же раскольников Авдоний не глянулся мне с самого начала и не зря не купилась на его возможные подвиги веры. Вылезло его тщеславие на расстановке братии на работы при копке ям под фундамент. Нет там веры, Богородицу и Христа он поминает намного реже своих мечт о славе и морочных видений.
  Иванов, как по мне, удачно вписал в сюжет иномирные элементы. Это не особо мистика и не магия, а другая точка зрения на происходящее, ближе к природе.
  Из героев, на кого "Ставила" присмотреться пристальней, осталось желание следить за судьбой сомневающегося князя Пантилы. Симпатии остались только к нему. Украинский же полковник Новицкий сразу же вызвал недоумение своей странной для образованного человека мовой, причём на ней он со всеми говорит: со шведами, с остячкой, с русскими, с разноязыкими учениками в школе, и никто как будто непонятливо не удивляется. Понимаю, что это его отличительная черта в сюжете, но как-то коробит. Постепенно Иванов превратил украинца в тень.
  К слову о языке и петровским переименовываниям. Иванов умело вплетает в повествование русские аналоги, иноземные термины, часто излишние, и искажения произнесением тех же иностранных заимствований. Постепенно в первой части романа термины начинают раздражать всё больше и больше, переименования ощущаются зряшными, пустыми и избыточными, из основного текста они выбиваются. Потом раздражение проходит, но яснее некоторые кальки, особенно в управлении и военном деле, не становятся, тошно от всяких плутонгов и прочих вице-... секунд-..., обер-.... Хорошо, что слово взвод потом вспомнят, иногда душно от заимствований.
  Сперва начитка Литвиновым показалась мне тихой, будто чтец отодвинулся от микрофона, и слегка с эхом от стен, потом это впечатление пропало. Буду мечтать, чтобы во втором томе было больше Ремезовых для раскрытия театральных талантов Литвинова, но грядёт бессмысленная война, и мои чаяния канут, наверное.

  28

  945