Рецензия на книгу

• 

  Аноним12 апреля 2013 г.

  очень несмешная книга. В ней во всей только и есть хорошего, что неистребимый польский дух свободы и страсть к путешествиям (наверное, лично автора), которую ничем не подавить.
  

  
  

  В довершение всего мы не могли как следует сосредоточиться, на носу был отъезд Алиции. Недели за две началось светопреставление, означающее, что Алиция собирает вещи. В один из таких апокалиптических дней она мне сказала:

  – Слушай, кофр я оставляю.

  – Ага, – тупо буркнула я в ответ – как тут не отупеть, когда живешь в таком невообразимом бардаке, урывая на сон по три часа в сутки!

  Зато Алиция была как огурчик, по ней никто бы не сказал, что ложимся мы где-то под утро, а потом мчимся сломя голову на работу, стараясь если уж опаздывать, то в меру приличий, Я переносила все эти тяготы намного хуже. Наверно, чтобы окончательно меня уморить, она запретила мне возвращаться домой пораньше – отвлекаю ее, видите ли, от процесса. Пришлось обойти с визитом всех, каких только удалось, знакомых, просмотреть все французские фильмы, а под конец, исчерпав французский репертуар, переключиться на английский кинематограф, который маловразумительными датскими субтитрами доконал меня окончательно…

  – Пускай себе там стоит. С благодетелями я договорилась.

  – Не беспокойся, передвигать эту махину я не собираюсь. А что в ней?

  – Не знаю, не могу открыть.

  – Вот те раз! – От удивления у меня даже в голове слегка прояснилось. – Не знаешь, что в твоем же кофре? А вдруг что-то нужное?

  – Все нужное при мне, а открыть не могу, ключ посеяла. Там какие-то старые бумаги, пусть лежат.

  – Как знаешь, – равнодушно пожала я плечами.

  – В той большой коробке и в той, что рядом с нею, всякое барахло. Старое и не очень. Его я тоже оставляю, все равно вернусь. Если не вернусь, перешлешь мне потом. А часть отправишь Лауре.

  Я со всем согласилась, записав на всякий случай лишь отдельные поручения и имена добрых людей, отдавших нам кое-какие вещи во временное пользование, с возвратом. Заодно записала, что и кому выслать, поскольку в таком состоянии у меня в одно ухо влетало, а в другое вылетало.

  Лишь единственный раз ей удалось высечь искру в моем сумеречном сознании. Переходя от занавесок Гуннара к чайнику благодетелей, она неожиданно сделала паузу и внимательно посмотрела на меня.

  – Послушай, – голос ее звучал нерешительно. – Может, ты все-таки покончишь с этим Шарлоттенлундом?

  – Еще чего, – вежливо и в полном рассудке отрезала я. – Меня там крокодил ждет. Нельзя обижать зверушку.

  – Лечиться тебе надо, – поставила короткий диагноз Алиция и больше к этой теме не возвращалась.

  Все в этом преходящем мире имеет свой конец, и сборы тоже, и вот однажды, ранним туманным утром, Алиция от нас уехала. Мы сидели нахохлившись в доме на площади Святой Анны, уткнувшись носами в кипу беговых программок и отрываясь лишь затем, чтобы железякой неизвестного назначения наколоть орехов на бетонном пороге прачечной. Уже несколько недель немилостивая судьба показывала нам только спину. В последнее воскресенье у нас в вифайфе вышли все пять попаданий, увы – на трех разных жетонах. Мы уже обменялись нелицеприятными друг о друге мнениями, совместно проанализировали их, сошлись, учитывая возраст и не мудрствуя лукаво, на сопливом кретине и старой дуре и теперь дружно напрягали свои умственные способности, решив во что бы то ни стало компенсировать нашу идиотскую промашку.

  
  
  

  Вот эта колка орехов на пороге прачечной, неустроенная жизнь, азарт и какая-то романтика, когда вокруг тебя много друзей и всем весело, и кто-то влюблен, и все куда-то спешат, а есть и спать удается как-то мало, но при этом и холод не холодный, и пыль дорог не пыльная... Это что-то такое европейское, такое глубинно любимое мной. И дух этого так неожиданно промелькнул в этой книге.

  7

  339