Рецензия на книгу

• 

  Аноним17 января 2022 г.

  Питерский немой

  Если я верно помню, то книгу эту я купил в «Родине» на Караванной. Занятно это хотя бы тем, что облик дореволюционного кинотеатра по этому же адресу в книге описывается довольно подробно, такая вот цикличность питерской жизни.

  Классное, яркое (несмотря на чернобелость иллюстративного материала) издание. Меня в первую очередь привлекло описание динамики – то кино было очень рыночным, подчинялось перепадам спроса и чутко реагировало на изменения. Начиналось все с, хм, видеосалонов – залов, сделанных в больших квартирах со снесенными перегородками, а закончилось роскошными электротеатрами на Невском, с пальмами и девертисментом (хотя кинотеатры второго ряда никуда не делись, просто закрепили за собой окраины).

  Само это кино вызывает, скорее, археологический интерес. Это тот пласт, который не оставил почти ничего в нашей культуре (разве что «Понизовую вольницу» и питательную среду для «Рабы любви»?), та, так сказать, многоклеточная жизнь, что предшествовала кембрийскому взрыву советских ревущих двадцатых. Но многие люди, что создали это самый взрыв, были оттуда, из индустрии пленок Холодной и прочих Каралли. На меня такие предшественники чего-то удивительного всегда впечатление производят, как те многочисленные тексты, что Пушкин упоминает в «Евгении Онегине» - казалось бы, что с Пушкина, что с 20-х все и начинается по-настоящему, ан нет, там и до них столько всего накоплено уже было (я, конечно, несколько утрирую в обоих примерах).

  Как старый эволюционист я не могу не поражаться тому, что в эти годы с первого сеанса в «Аквариуме» и до 1917-1918 старое кино в целом и питерская его популяция прошли путь от, как уже говорилось, видеосалонов до своеобразного тик-тока – ближе к концу периода наблюдателям был очевиден кризис жанра длинного метра, и владельцы театров пытались заново привлечь зрителей короткими роликами, показ которых перемежался с живыми выступлениями – танцами, анекдотами и пением.

  Любопытна и эволюция восприятия – от подчеркнутого интереса к технической новинке, выражавшегося в единении публики и техники (проектор стоял прямо в зале), до полной сепарации, полного отрицания техничности, создания иллюзии живого, меняющегося искусства – от создания института таперства до занавеса и многочисленным попыток озвучки и раскраски. Прелесть придает еще и ручной труд – от скорости вращения ручки механиком зависела продолжительность сеанса, и в конце рабочей смены фильмы шли куда быстрее, чем в начале и середине дня. В этот смысле крайне курьезным выглядит попытка регулировать показ официальной хроники – зловредный механик мог придавать комичность высочайшим особам, просто быстрее вращая ручку.

  Когда-то Джон Рид удивил меня подробностью, что на Невском все еще шли фильмы, когда большевики штурмовали Зимний. Эта книга удивительно красочно дополняет тот любопытный пассаж американского туриста. Все здесь есть – и пальмы в кадках, и шикарные фойе, и детские программы, и билеты без указания мест, вызывавшие столько драк в зале. Истории успеха, банкротства, меняющиеся вкусы, лицемерие, кино как великий уравнитель, кино как срез общества. Старый мир, который вроде бы ушел, растворился в еще более современной современности, но почему-то все еще способен удивлять и чем-то даже привлекать. Гриновский такой мир, мир кинемо.

  53

  682