Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 марта 2013 г.

  Пускай меня простит Винсент Ван-Гог
  За то, что я помочь ему не мог,
  За то, что я травы ему под ноги
  Не постелил на выжженной дороге,
  За то, что я не развязал шнурков
  Его крестьянских пыльных башмаков,
  За то, что в зной не дал ему напиться,
  Не помешал в больнице застрелиться.
  Стою себе, а надо мной навис
  Закрученный, как пламя, кипарис,
  Лимонный крон и темно-голубое,-
  Без них не стал бы я самим собою;
  Унизил бы я собственную речь,
  Когда б чужую ношу сбросил с плеч.
  А эта грубость ангела, с какою
  Он свой мазок роднит с моей строкою,
  Ведет и вас через его зрачок
  Туда, где дышит звездами Ван-Гог.
  А.А.Тарковский

  
  Где-то услышанное: «Норма - это общепринятая патология». Каждый смотрит на мир под своим собственным углом, и как знать, может, всякий человек слегка ненормален. Ведь в голову не залезешь, не сравнишь, насколько сильно личное восприятие отличается от «общего». Быть самим собой и представлять жизнь такой, какой вздумается, - все ж таки любой из людей вправе. Особенно, если этот оригинал не причиняет никому зла и только терпеливо занимается своим делом.

  
  В конце концов, художник - это труженик, и нельзя позволять первому попавшемуся бездельнику добивать его.

  
  И вот - один из самых, пожалуй, подлых законов человеческого общежития: только безответного, и в сущности, безобидного из всех будут бить, и бить наверняка - пока не упадет так, что не поднимется.
  Наверное, по-настоящему творческий человек помимо того, что он нелегко приспосабливается к обычным условиям не может отстоять себя по определению. Нет, он не трус, он не сдается, пытается защититься. Но скорее всего, ничего из этого не выйдет. Насмешка судьбы? Скорее нет, но творить, и обороняться одновременно - непросто. Чем сильнее захватывает вдохновение, тем сильнее разрыв с реальностью. Не с той вечной, прекрасной, созданной Всевышним Творцом реальностью со всеми ее полями, речками, деревцами и человеком в качестве объекта вселенских процессов, а с мелко-бытовой нервотрепкой, будничной суетой - такой условной, такой непременной. И вот это не прощается. Раз уж сидеть в болоте, то всем, трепыхаться и махать крыльями не смей. Но и трепыхались, и рвались, и тонули, а иногда и выбирались на сушу. А болото, желая казаться зеленой лужайкой, приноровилось "творить" из подножной грязи. Так сказать, имитировать настоящий полет мысли. Кому что, кому что... И нельзя сказать, что это правило работает наоборот: раз гоним, значит, - гений. Паршивых овец надо гонять, особенно, если они громко блеют о своем таланте и избранности. Короче, выход один - судить по делам. По делам всё видно.

  Винсент ван Гог не верил в решающую роль таланта и абстрактное везение:
  

  
  Тот, кто говорит: «Ах, всем этим надо обладать от природы!» – сильно облегчает себе задачу. Если бы дарования было достаточно! Но его недостаточно: именно тот, кто многое постигает интуитивно, должен, по-моему, прилагать вдвое, втрое больше усилий для того, чтобы от интуиции перейти к разуму…

  
  Он многое доказал своей жизнью. Как поется в песне: «Чтоб жизнь была прекрасна, своею жизнью жизнь увековечь». Для того, чтобы поступать по-своему, необязательно даже иметь возможность это делать. Ни денежную, ни социальную - никакую. Для того, чтобы шагнуть в неведомую бездну вообще ничего не надо, кроме смелости и веры. Даже крыльев за спиной. Главное - слышать себя и делать всё лучшее, на что способен. И еще хорошо, чтобы кто-нибудь в тебя верил.
  Письма Ван Гога - душа наизнанку, по ним видно - не думал он, что у его творений булет такого громкое будущее. И он не гнался за славой: «Не все золото, что блестит», - пишет Винсент брату. Слава редко находит именно тех, кого надо бы найти и возвысить. Как говорят: «Делай, что должен, и будь что будет», да? Так он и жил. И обрел бессмертие, о котором даже не мечтал.
  Чудо произошло, вот только Ван Гог этого уже не узнал. Но для того, чтобы повторить его путь с тем же результатом «в вечность», надо быть как минимум настолько же бесхитростным, нетщеславным упрямым трудоголиком, и не строить иллюзий насчет своих способностей. Искусственно повторить не выйдет. Поэтому Винсент ван Гог такой один. Он такой один, потому что даже подписывать картины как-то стеснялся:

  
  Я начал было подписывать свои картины, но тут же перестал - больно уж глупо это выглядит.

  
  Почему я говорю, что Ван Гогу необязательно было даже иметь возможность выбрать другой путь? Потому что он в любом случае двигался - наперерез, наперекор, через флажки. Если бы не поддержка брата Тео - история художника Ван Гога закончилась бы, едва начавшись. Но выбор, первый шаг, подчиненный неясному зову, был уже совершен им. Вот только пробираться вперед по этой дороге они могли лишь вместе. Ни разногласия, ни усталость, ни тупики разочарования не разделили их. Даже наоборот - две судьбы еще теснее связались не только кровным, но уже и духовным родством. Навсегда.

  
  Когда горячее солнце Овера палит своими лучами еле приметное среди полей пшеницы кладбище, Тео спокойно спит в прохладной тени буйных Винсентовых подсолнухов.
  Ирвинг Стоун «Жажда жизни».

  
  Надо сказать, что приведенных в начале каждой главы этого издания биографических справок совсем недостатточно для формирования цельного образа в голове. Если бы не «Жажда жизни» Ирвинга Стоуна, прочитанная несколько лет назад, нелегко мне было бы представить «как всё происходило». «Жажда жизни» стала моей первой встречей с художником. Тогда я впервые остро, почти что болезненно ощутила его одиночество. И стало так отчаянно жаль, что меня тогда не было на свете, и я ничем, ничем не смогла ему помочь.
  «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог
  За то, что я помочь ему не мог...»
  Эти строки Арсения Тарковского я узнала позже. Видимо, судьба Ван Гога пробуждает во многих схожие мысли. Только мои, в отличие от мыслей поэта, - с более женским «уклоном».

  Такого целеустремленного, верного себе в лучших своих проявлениях человека надо было любить и хранить, и не только по-родственному. Винсент всю жизнь стремился к созданию семьи, порой – «любой ценой», лишь бы почувствовать тепло отношений и единство жизней. Не выходило. И от того очень хочется перемахнуть через сто с лишним лет и несколько государственных границ и оказаться рядом с ним - чтобы успокоить, согреть, уберечь... Дело даже не в том, что он - великий художник, а в том, что такие характеры встречаются очень редко. И когда он уйдет, будет уже больше чем на век поздно что-либо предпринимать. Это живые не могут без любви и утешения, а ушедшим от нас нужна лишь память.
  Только память. А иное - поздно.

  «Пускай меня простит Винсент Ван-Гог...» Пускай простит.
  

  17

  292