Рецензия на книгу

Время жить и время умирать

Эрих Мария Ремарк

Аноним24 марта 2013 г.
Один из лучших романов Ремарка, которые я у него читала. Книга попала в топ любимых у автора, наравне с его "Триумфальной аркой" и "Тремя товарищами". Очень сильно и красиво написано. Безысходность и отчаяние тоже могут быть красивыми.
Вопреки ожиданиям, с подругой главного героя ничего не случилось (или случилось, но Ремарк об этом не написал), печальная судьба постигла самого Гребера.
Интересен взгляд со стороны простого немецкого солдата и населения Германии. Но, если честно, сочувствия немцы не вызывали. Понятно, что весь народ трудно обвинять в действиях фанатичных руководителей, но нельзя же быть такими покорными и исполнительными, просто нельзя. Хороший вопрос был поставлен Ремарком, в лице его героя, Гребера, процитирую фрагмент:
" - Я хочу знать, в какой степени на мне лежит вина за преступления последних десяти лет, - сказал Гребер. - И еще мне хотелось бы знать, что я должен делать.
Польман с изумлением посмотрел на него. Потом встал и подошел к книжным полкам. Он взял одну из книг, раскрыл и снова поставил на место, даже не заглянув в нее. Затем опять обернулся к своему гостю: - А вы знаете, какой вы мне сейчас задали вопрос?
Знаю.
Нынче за гораздо более невинные вещи отрубают голову.
А на фронте убивают совсем ни за что, - сказал Гребер.

Польман отошел от книжных полок и сел. - Вы разумеете под преступлением
Я разумею все, что привело к ней. Ложь, угнетение, несправедливость, насилие. А также войну. Войну, как мы ее ведем - с лагерями для рабов, с концентрационными лагерями и массовыми убийствами гражданского населения.
я.

Я видел кое-что, - продолжал Гребер, - и многое слышал. Я знаю, что война проиграна и что мы все еще сражаемся только ради того, чтобы правительство, нацисты и те, кто всему виной, еще какое-то время продержались у власти и совершили еще большие преступления!

И вы все это знаете? - спросил он.
Теперь знаю. А сначала не знал.
И вам приходится опять ехать на фронт?
Да.
Это ужасно!
Еще ужаснее ехать, когда все это знаешь и, быть может, уже становишься прямым соучастником. Я буду теперь соучастником, да?

Вы знаете, что. Вы же воспитывали нас в духе религии. В какой мере я стану соучастником, "если я знаю, что не только война проиграна, но мы должны ее проиграть, чтобы было покончено с убийством, рабством, концлагерями, эсэсовцами и штурмовиками, массовым уничтожением и бесчеловечными зверствами - если я это знаю и все-таки через две недели вернусь на фронт и буду опять, сражаться за прежнее?

Вам необходимо туда ехать? - наконец спросил Польман.
Я не могу уклониться. Меня повесят или расстреляют.

Христианские мученики не подчинялись насилию, - нерешительно сказал Польман.
Мы не мученики. Но скажите, с чего начинается соучастие? - спросил Гребер. - С какой минуты то, что принято называть геройством, становится убийством? Когда перестаешь верить, что оно оправдано? Или, что оно преследует разумную цель? Где тут граница? <...>

Нет, вы имеете право спрашивать. Соучастие! - вдруг сказал он. - Что вы в этом понимаете? Вы были юны, и вас отравили ложью, когда вы еще ни о чем не могли судить! А мы - мы видели и мы дали всему этому свершиться! Что тут виной? Душевная вялость? Равнодушие? Ограниченность? Эгоизм? Отчаяние? Но как могла так распространиться эта чума? Да разве я каждый день не размышляю об этом?"(с) Вот так-то...