Рецензия на книгу

• 

  Аноним24 марта 2013 г.

  Я читаю книги для того и потому, чтобы находить ТАКИЕ.
  Безмерно уважаю откровенность, а здесь все на какой-то надломленной и пронзительной ноте.

  В этих воспоминаниях через призму личного, детского, через семейный конфликт между родителями – трагедия Ирландии: конфликт политики и религии. Отец – патриот своей страны и мать – истово верующая католичка. Два близких человека, не находящих в этом споре точек соприкосновения, а между ними ребенок: изучающий, постигающий, впитывающий.
  Эта первая часть романа читается наиболее спокойно, но, сколько в ней заложено всего того, что будет нужно для понимания дальнейшего.

  Весь роман, все его переходы от одной части к другой, от одного эпизода к другому, построен по принципу то усиления, то ослабления напряжения. Или это только для меня? Душа то удаляется, то внимает.

  Проповедь. Эту часть я не читала, я ее прожила. Лишь очнувшись, поняла, что все уже закончилось. При этом я почти не помню подробностей, одно только общее потрясение от погружения в эти глубины. Ах, да, бесконечность! Вот она – бесконечность. Да, да! Потрясающе!
  А дальше – все эти рассуждения о мелочной раздражительности, все самокопания, все эти сомнения о неспособности дойти до совершенства и это непонимание тебя. Ведь вот она, вся эта ничтожная, второстепенная суета, доводящая до вершин нервозности и вспыльчивости. Говорить об этом всегда трудно; говорить об этом так и подмывает. Это как зудящая рана, прикосновение к которой приятно и мучительно одновременно.
  Как подавишь гордыню, из за которой он всегда чувствовал себя таким одиноким?

  Мысли эти, сотканные из сомнений и недоверия к самому себе, вдруг озаряются яркими вспышками, окружающий мир исчезает и он приобщается к возвышенному, пусть и в мечтах.
  Начинается постижение красоты, начинается зарождение художника. Ни с чем не сравнимое определение красоты устами Луиджи Гальвани - завороженность сердца.
  Понимание сущности слова для художника, мыслей – когда ложные мысли как вши (вот она образность!). Постижение формы жизни или искусства, такой, в которой твой дух мог бы выразить себя раскованно, свободно, когда художник становится Творцом.

  И не отпускающие по-прежнему сомнения.
  – Любопытно, – спокойно заметил Крэнли, – до чего ты насквозь пропитан религией, которую ты, по твоим словам, отрицаешь.
  Все те же сомнения, идущие из детства.
  Ведь прошлое поглощается настоящим, а настоящее живет только потому, что родит будущее.
  Он идет вперед, он идет в это будущее, он приветствует жизнь.
  Он – будущий художник, которому будут подвластны такие живые страницы.

  13

  79