Рецензия на книгу
Задверье
Нил Гейман
opallescent4422 марта 2013 г.<Быть может, вовсе не во сне
Возникнет дверь в глухой стене
И растворится предо мной,
Приоткрывая мир иной.
И лунный луч когда-нибудь,
Как тайный знак откроет путь.>Спасибо, дедушка Толкин, за эпиграф и за счастливое детство. Но речь сейчас не о том.
Книга "Никогде" заинтриговала меня своим названием. Довольно неординарное, приятное на слух и в целом многообещающее. В предисловии я также прочитала о том, что сначала возник телесериал, а потом, не выдержавший надругательства над своим детищем автор, воссоздал все в собственной версии. Посочувствовала ему и погрузилась в чтение. Однако, некая постановочность сюжета преследовала меня почти на всем протяжении книги. Иногда мне казалось, что я держу в руках сценарий к вышеупомянутому сериалу и между строчек вижу "скелет" каждой сцены.
Завязка, растянувшаяся на несколько первых глав, не принесла мне ничего нового. Да, перед нами мальчик-неудачник, подавляемый своей успешной, замороченной на карьере невестой, с обрубленными семейными корнями и без особых перспектив в жизни. Сколько таких "героев не нашего времени" мы уже повидали в голливудском кино и не очень интеллектуальной литературе... Ну что же, шаблон есть шаблон. Согласно другому повествовательному шаблону, герой должен пройти сквозь череду испытаний, чтобы наконец-то повзрослеть и начать жизнь в новообретенном статусе. Это довольно типичная сюжетная линия для всех сказок, и "Никогде" никакое не исключение (а так хотелось). Раз уж смысловую подоплеку мне удалось раскусить на раз-два, то я стала искать утешения в других литературных прикрасах, как то авторский язык, прописанность деталей сказочного мира, эволюция персонажей, повороты сюжета и атмосфера вцелом.
Обо всем по порядку.Нил Гейман как писатель показался мне плоским и немного наивным. Но данный жанр и не требует словесных кульбитов и высоколобой поэтики. Текст вполне функционален - нет ничего лишнего, все только по сути. Соответственно, читалось легко и быстро.
Представлять мир Нижнего Лондона доставило искреннее удовольствие. Мне всегда импонировала смесь времен, реальностей, вымысла и правды, городских легенд и истории. Правда, я имею сугубо личную неприязнь к крысоподобным образам - в данном случае, к крыситам. Сутулые человеческие фигуры с характерными особенностями во внешнем виде, конечно же, добавляли очков мрачной атмосфере Нижнего Лондона, но вызывали у меня легкое раздражение.
В целом же сама идея "нижнего мира", хтонической вселенной седа и бородата, но от того не менее красива. У Геймана получилась совсем неплохая интерпретация с довольно вкусным наполнением.Персонажи показались мне статичными, созданными раз и навсегда, как это часто бывает с героями эпоса. У каждого из них есть свой заданный путь и отступления вправо-влево непредусмотрены. Даже Охотница, несмотря на совершенное предательство, осталась в нарисованных рамках - найти и уничтожить зверя. В этом она вся. Девушка по имени Дверь не открыла в себе ничего нового, Маркиз Карабас оказался предсказуем в своей непредсказуемости, а Ангел и господа Круп и Вандемар так и вовсе классические негодяи без каких-либо намеков на психологию. А о метаморфозах в личности Ричарда я уже обмолвилась выше.
Также меня немного раздосадовали многочисленные недоделанные моменты - некоторые начаты автором, но благополучно заброшены, а некоторые хоть и выстрелили, но уж как-то вхолостую. Чтобы не показаться голословной, укажу некоторые из них:
1. Главным двигателем сюжета стали поиски убийцы семейства Портико. Местечковая задача, зачем-то решаемая ценой всего повествования. При этом фоном промелькнула более глобальная проблема - тема воссоединения двух миров - Нижнего и Верхнего Лондона. Но только-только заикнувшись об этом, автор тут же и закругляется. Наверное, бережет эту идею для следующей книги.
- Инородным телом показалось мне сказание об Атлантиде. Ну что, натворил дел Ислингтон, а причем здесь присутствующие? Мне нехватило связующего звена между преступлением ангела и тем фактом, что за помощью он обратился именно к Портико. Помимо логики здесь должно быть еще что-то, хотя бы ссылка на то, что корни семейства тянутся к потопленному острову. Или что-то другое.
- Очень много случайных персонажей, как то Анестезия, ламии, Серпентина. Все они, конечно, вносят свою лепту в общую атмосферу, выполняют крошечные функции по отношению к главным героям, но не более того. Автор немного грубовато обрывает наше знакомство с ними. Все эти персонажи, словно детальки в пакетиках Лего, - вот, вроде домик сложился, а парочка элементов осталась не при делах, - то ли лишние, то ли запасные... Ладно, будем додумывать сами, вернет ли мост девушку-крыситку и что будет делать Серпентина со своей старой знакомой...
Не могу оставить без комментариев некоторые литературные параллели: в конце истории, когда Дверь провожает возмужавшего Ричарда в обычный мир, то просит его идти и не оборачиваться. Совсем, как в мифе об Орфее и Эвридике. Главный герой возвращается из царства мертвых (нижнего мира=Лондона) и ведет за собой душу возлюбленной. Стоит ему нарушить запрет, и Эвридика навсегда остается во владениях Аида. После того, как оглянулся Ричард, мне стало понятно, что он скоро вернется туда, откуда хотел сбежать. Однако жизнь в Верхнем Лондоне перестала быть такой привлекательной, как раньше:
<– Слушай, Гарри, – начал Ричард, – тебе никогда не казалось, что должно быть что-то еще?
– В смысле?
– Неужели ничего нет, кроме вот этого? – Он обвел рукой пустую улицу. – Работа. Дом. Паб. Девушки. Город. Жизнь. Неужели это все?>Довольно знакомые размышления, пусть и не на уровне "Степного волка" Германа Гессе (там совсем другая "опера"), но довольно понятные. Точно также изменился Фродо после всех событий во "Властелине колец". Жизнь простого человека уже кажется чем-то странным, чуждым, в нее невозможно встроиться, потому что герой стоИт на порядок выше всех повседневных дел и ему нужна совсем другая реальность. Поэтому Фродо отправляется за море, а Ричард, с чувством отвращения к прозе жизни, рисует "дверь в глухой стене"... И, кажется, рад снова стать отверженным. И я могу только похвалить его за это.
618