Рецензия на книгу

• 

  Аноним14 марта 2013 г.

  Вот как ставить оценку книжке, если тут по сути две совершенно разные вещи: тексты из цикла «Донские рассказы» 24-26 гг. — и «Судьба человека».

  Честно, не знаю, что там на счёт авторства «Тихого Дона» — найденных рукописей, факсимильных изданий и прочих экспертиз, я в это вообще не вникала, и не хочется пока. Но вот чисто по-читательски: если начинаешь читать Шолохова с «ТД», а потом возьмёшь ранние рассказы, то скажешь — ну, нет, братцы, какой же вам тут Михаил Александрович. И дело даже не в стиле, ладно, предположим, разные жанры, так разные и стили (хотя всё ж таки с языком тут тоже непонятно, ну чувствуется в рассказах кх-х-х-х-хм скованность молодого творца, ну чувствуется в эпопее свобода настоящего Автора), ладно.

  Но меня откровенно поразило содержание. Смысл. Понимаете, сначала ты читаешь «Тихий Дон», где настоящие люди, не белые, не черные, не фиолетовые; где, как в жизни, у каждого встреченного — характер, грех, радость, правда, выбор, и у каждого своё всё, потому что все мы знаем, что не бывает отличника или подонка: тут крапинка, там оспинка.
  А потом вдруг читаешь рассказ за рассказом, смысл которых не надо упрощать, чтобы подогнать под одну гребёнку: извергово племя кулацкое, старорежимное с наслаждением ломает и убивает простых хороших людей, но рыцари без страха и упрёка на красных конях если и не успеют прискакать спасти, то точно отомстят за мученичество крестианства да пролетарьята. На эту гребёночную модель как бусы надеты однотипные сюжеты. И свет коммунизма слепит тебя со страниц: вот маленький сын красного добывает портрет Ленина, чуть не молится ему, а перед смертью видит папу, маму, деда — и Ильича, которому с радостью протягивает ручки. Вот возвращается с войны муж, которого считали погибшим, берёт жену домой из колхоза, сулит ей любовь и жалость (ср. параллельный сюжет в «ТД»), а на второй день начинает снова убивать, и она, случайно не утопившись, бежит обратно в святую колхозную обитель. Кулак без сомнений зарубает собственного сына, попутавшегося с партией. Атаман без сомнений в бою закалывает командира эскадрона, а, узнав в нём сына по родинке на ноге, стреляется, рыдая над трупом. Красный без сомнений стреляет мать своего новорожденного сына, потому что та оказалась белой шпионкой. Маленький, пухнущий от голода Алёша-сирота получает новую счастливую судьбу, став комсомольцем.
  Ни одного мелкого промаха и просчёта на двенадцать рассказов: если кулак или восставший против советов, то не сердце у него, а моток белых копошащихся червей, а если красный или партийный, то не душа у него, а алый Грааль, полный сострадания и великой силы духа. Такой вот агитационный лубок.

  «Судьба человека» написана тридцать лет спустя, в 1956, и совсем про другое. Рассказ о человеке, прошедшим вторую мировую, написан и другим языком, обыкновенным человеческим языком. Его совсем по-другому читаешь, уходит ощущение лёгкой тошноты, на лице то и дело появляются жалостливые бровки домиком, в критический момент, может, и пара капель — я так просто про войну не могу читать с сухими глазами. Тут совсем иное ворошится — дело не в том, кто хороший, а кто плохой (правда, есть фрицы), а в том, что война сотворила с судьбой человека. И это, кстати, вполне перекликается с одним из смыслов «Тихого Дона», хотя, конечно, несмотря ни на что, рассказ по мощи никак не выдерживает сравнения с романом.

  Разноречиво, но в тоге — нет. Три часа жизни потрачены впустую. Надо теперь перечитать «Поднятую целину», которая у меня в одиннадцатом классе улетела за два дня, чтобы как-то определиться, а то пока, получается, плюс на минус.

  14

  33